Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин

Найдя хорошее и твёрдое место у «своей» опушки леса, Саша приказал готовить орудие к бою. Спустя двадцать минут пушка стояла готовой к открытию огня. Бывший студент, хоть и не планировал вести огонь с закрытых позиций, не смог удержаться от искушения попробовать себя в том, чему его так долго учили в артиллерийской школе. Особых проблем с наводкой по горизонтали не было: на станции то и дело ходил взад-вперёд, а иногда стоял чёрный шлейф дыма — явно работал маневровый паровоз, формируя составы. Его чёрные от несгоревших частиц угольной сажи клубы было хорошо видно в бинокль над вершинами сосен по другую сторону озера. Но за ориентир, который послужит точкой наводки, Саша выбрал красиво желтевшую одиночную берёзу посреди болотца на фоне соснового массива. Как уж она там выросла — непонятно, может быть, туда семена птицы в своё время занесли. Поймав чётко выделяющийся белый ствол дерева в перекрестье панорамы, боец записал его угломер с кольца и барабана прибора. Эту установку надо было строго его выдерживать во время стрельбы. Расстояние до цели Саша определил по карте в три километра и триста метров, а температуру окружающего воздуха — на глаз в десять градусов. Барометра не было, так что сам себе командир принял значение атмосферного давления за стандартные семьсот пятьдесят миллиметров ртутного столба. Посмотрев в таблицы стрельбы и учтя поправки, красноармеец Полухин произнёс: «Прицел шестьдесят семь, шкала ДГ» для себя и «Осколочной гранатой»— для Ильи. По команде «Орудие!» Родион спустил взведённый курок, и снаряд отправился в полёт. Спустя одиннадцать секунд до расчёта донёсся очень сильно приглушенный расстоянием звук разрыва. Его султана или каких-то иных последствий замечено не было. За последующие две минуты дали ещё три выстрела, после чего быстро взяли пушку на передок и отошли в лес.

Эта выходка могла очень дорого стоить Саше в других условиях: умный и умелый враг мог сделать быстро очень и очень многое. Для него не являлись особой проблемой определение огневой позиции одиночной пушки и её последующее уничтожение. Тут был не отдалённый пост с обленившимся от бездействия гарнизоном, на станции находились многое прошедшие гитлеровские войска, имевшие всё необходимое для выполнения этой задачи. Но госпожа Удача широко улыбалась красноармейцу Полухину. Во-первых, звук удалённых выстрелов его пушки был заглушён громкими шумами станционных работ. Как следствие, разрыв первого снаряда стал для немцев полной неожиданностью, в результате чего солдаты противника сначала оторопели, а потом залегли, не пытаясь даже понять, откуда по ним стреляют. Во-вторых, определяя огневые установки на глаз и по гражданской карте, Саша не мог не допустить существенной ошибки: абсолютно предсказуемый результат для уровня его подготовки и сложившихся в той ситуации условий. Все четыре снаряда легли с большим перелётом, от одной до двух сотен метров, не нанеся абсолютно никакого урона врагу. Правда, внезапность появления их разрывов в дотоле спокойной обстановке вызвала нервный тик с икотой у одного из немецких тыловиков, сопровождавшего грузы и никогда до того не бывшего под обстрелом.

Со своей стороны, эти перелёты несколько околемавшиеся гитлеровцы сочли недолётами со стороны русских позиций на передовой, поскольку никак не ожидали огневого налёта со стороны захваченной и вроде бы зачищенной ими территории. Для них результат вылился в значительную потерю времени: на станции на целый час прекратились грузовые операции, поскольку немецкие солдаты по давней уже привычке сразу же изготовились к бою, немедленно бросив все остальные дела. Потом они же долго ожидали отбоя тревоги для продолжения работ. Это, кстати, изрядно замедлило продвижение передовых частей вермахта на том направлении из-за неполученного в нужный момент необходимого снабжения. Предназначенные для этого автомобили были задержаны недалеко от станции, пока не поступили донесения об отсутствии опасности; тем самым нарушился плановый порядок их загрузки или разгрузки. Это привело к небольшому столпотворению транспорта, пробкам и ругани среди водителей и снабженцев: кого обслуживать первым, а кто может и подождать.

Тем самым Саша хоть немножко, но помог целой стрелковой дивизии Красной армии на том участке фронта, дав ей небольшую передышку от вражеских атак Кроме того, его действия стали причиной долгой телефонной перепалки на повышенных тонах между командиром охранявшего станцию подразделения зенитчиков и командиром немецкой батареи полевых гаубиц вблизи передовой. Первый потребовал от второго немедленного подавления обстреливавших его советских орудий, на что получил в ответ: «У нас всё спокойно, со стороны русских огневых налётов нет». Это вызвало целый психоз у зенитчика: «Как так нет?! Вы что там, шнапса, что ли, хватили лишнего?» Артиллерист, зная, что никто в секторе его ответственности не стрелял, грубо послал своего собеседника к военному психиатру только для того, чтобы самому выслушать «Arschloch!» всвой адрес.

Зато уговаривать пехотного гауптмана, капитана в нашей системе воинских званий, также ответственного за охрану станции, зенитчику не пришлось. Это был уже старый кайзеровский вояка, ныне ответственный за тыловые задачи. Его богатый опыт Первой мировой войны навёл обоих на мысль, что русские учинили «инфильтрацию» на этом участке фронта: калибр разорвавшихся снарядов в три дюйма гитлеровцы определили верно, прикинули дальнобойность, направление и выслали туда мотоциклистов на разведку. Но опять же, им и в голову не пришло, что стреляли не со стороны линии соприкосновения немецких и советских войск, откуда якобы произошло просачивание, а из глубины захваченной ими территории. В результате пока противник обшаривал пространство между передовой и станцией, то и дело натыкаясь на своих же солдат, Саша с упряжкой без помех перебрался через полотно железной дороги в подходящем месте и снова углубился в лес. Вечером он внёс в формуляр пушки пройденный путь и расход в четыре осколочно-фугасных гранаты, отметив в «Журнале боевых действий»: «Результат обстрела неизвестен». Скрывшееся за горизонтом солнце отметило завершение еще одного дня похода.

Последующие сутки обошлись без происшествий, но движение пришлось замедлить: ввоздухе часто были самолёты гитлеровцев, поредевшая к началу октября листва уже плохо скрывала упряжку от наблюдения с воздуха. Один из них даже снизился, чтобы рассмотреть подозрительное движение, но у полковой пушки ствол короткий, а хоботовая часть её лафета была загружена походным имуществом, фуражом и покрыта брезентовым полотнищем. В результате лётчик противника не увидел угрозы в одинокой четырёхконной подводе, как он подумал, к тому же над «своей» территорией. С его точки зрения, солдаты вермахта занимались какими-то снабженческими делами в лесу. Он покачал крыльями в знак приветствия и стал резко набирать высоту. Саша понял, что пилот этой одномоторной машины, скорее всего, принял их за немцев. Поэтому красноармеец помахал рукой ему в ответ: пусть и дальше так думает. Зато стоило опасаться уже советской авиации: над оккупированной территорией она без всяких сомнений атакует любую гужевую повозку. И во второй половине дня в небе появились два краснозвёздных И-16, прошедших на низкой высоте на юго-запад. Спустя полчаса один из них, подымливая, вернулся обратным курсом.

Найдя подходящую раскидистую сосну красноармеец Полухин спрятал упряжку под её кроной, а сам устроился с биноклем на лесной прогалине: интенсивность полётов стала к вечеру ощутимо возрастать. Рёв моторов уже не смолкал, в воздухе барражировала пара сто девятых мессершмиттов, которую спустя полчаса атаковали четыре советских истребителя. Два из них были «ишачками», тип второй пары Саша опознать не смог. Они были стройнее знакомых по ленинградским парадам и кинофильмам И-16, но не столь лихо закладывали виражи. Первыми успеха добились гитлеровцы: один из «ишачков» задымил и, неконтролируемо вращаясь вокруг своей продольной оси, устремился в пике, из которого уже не вышел. На большой скорости он упал за деревьями и взорвался, спустя полминуты с того места поднялись клубы дыма от горящего топлива. Но, пытаясь зайти в хвост советскому самолёту нового типа, один из «мессеров» подставился под очередь второго И-16. Мотор гитлеровца задымил, с земли было видно, как от истребителя отделилась фигурка лётчика, и спустя какое-то время над ней раскрылся купол парашюта. Оставшийся сто девятый увеличил скорость и без большого труда оторвался от советских лётчиков, выйдя из боя.