Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Мысли, роившиеся у меня в голове, были бессвязными,запутанными и полубредовыми. Я повел экскаватор обратно по шоссе, прямо черезто место, где закопал Додана.

Потом поставил его на обычное место, снял рубашку и протерею все металлические части в кабине, пытаясь стереть отпечатки пальцев. Незнаю, зачем я делал это, не знаю лаже до сегодняшнего дня, потому что я оставилотпечатки пальцев в сотне других мест. Затем в хмуром коричнево-сером мракештормового заката я вернулся к фургону.

Там я открыл одну из задних дверей и увидел скорчившуюся наполу фигуру Делана. Отшатнувшись назад, я с криком закрыл лицо руками.Казалось, сердце взорвется у меня в груди.

Ничто – никто – не вышел из фургона. Дверь раскачивалась ибилась на ветру подобно последней ставне дома, населенного привидениями.Наконец с бешено стучащим сердцем я заполз внутрь и осмотрелся. Внутри не былоничего, кроме вещей, которые я погрузил сюда раньше – стрелка-указатель сразбитыми лампочками, инструментальный ящик, домкрат…

– Возьми себя в руки, – сказал я себе тихо. – Возьми себя вруки.

Я ждал, что Элизабет скажет мне:

Ты молодец, милый. Теперь все в порядке… – или что-то вродеэтого.., но вокруг раздавалось только завывание ветра.

Я сел в кабину фургона, включил двигатель и проехал половинурасстояния до могилы. Ехать дальше я не мог. Я понимал, что это безумие, номеня все сильнее охватывала уверенность, что Делан прячется внутри (фургона. Ято и дело смотрел в зеркало заднего обзора, пытаясь разглядеть его тень.

Ветер дул теперь сильнее и раскачивал (фургон. Из пустынинеслись облака пыли и проплывали перед фарами подобно дыму.

Наконец я съехал на обочину, вышел из фургона и запер вседвери. Я знал, что спать снаружи – безумие, но не мог заставить себя лечьвнутри фургона. Не мог. Потому со своим спальным мешком забрался под машину.Через пять секунд после того, как я застегнул мешок, меня сморил сон.

***

Когда я проснулся от кошмара, не помню. Руками я держался загорло, чувствуя, что меня хоронят заживо. В носу, в ушах, в горле был песок,душивший меня.

Я закричал и попытался встать, приняв поначалу спальныймешок, не позволявший мне двинуться, за грунт, засыпавший меня. Ударившисьголовой о ржавое шасси, я увидел, как вниз посыпались чешуйки ржавчины.

Я выкатился из-под фургона. Брезжил грязно-серый рассвет.Едва мое тело покинуло спальный мешок, как его унесло вдаль, словноперекати-поле. Я удивленно вскрикнул и бросился следом, но тут же понял, чтоэто будет роковой ошибкой. Видимость не превышала двадцати ярдов, а то именьше. Местами дорога полностью исчезала под песчаными заносами. Я оглянулсяна фургон и едва различил его, словно бледную копию или выцветшую фотографиюстарого города-призрака, сделанную сепией.

Наклонившись навстречу ветру, я вернулся к фургону, нашелключи и залез внутрь. Я все еще отплевывался от песка и содрогался от кашля.Включив мотор, я медленно поехал обратно. Я не стал включать радио и слушатьпрогноз погоды: погода была именно такой, о которой говорил вчера диск-жокей.Худший песчаный шторм в истории Невады. Все дороги закрыты, движениеостановлено. Оставайтесь дома, если у вас нет критической необходимостипокинуть его, но и тогда все равно оставайтесь дома.

Славный праздник Дня независимости – Четвертое июля.

Не выходи из фургона. Нужно быть сумасшедшим, чтобы работатьв такую погоду. Несущийся песок ослепит тебя.

Но у меня не было другого выхода. Передо мной открыласьблестящая возможность навсегда спрятать следы происшедшего. Никогда даже всамых диких мечтах я не представлял себе этого, но такая возможность выдалась,и ею нужно воспользоваться.

Я привез в фургоне три или четыре лишних одеяла. От одногооторвал длинную широкую полосу и обвязал ее вокруг головы. Затем, похожий накакого-то безумного бедуина, я вышел из фургона.

***

Все утро я перетаскивал куски асфальта из кювета и укладывалих на поверхность траншеи, стараясь быть таким же аккуратным, как каменщик,кладущий кирпичную стену.., или закладывающий нишу. Сама переноска кусковасфальта не представляла трудности, хотя большинство их приходилось вытаскиватьиз-под грунта, подобно тому как это делают археологи, ищущие остатки древнейчеловеческой культуры. Каждые двадцать минут я вынужден был возвращаться кфургону, чтобы скрыться от обжигающего песка и дать отдых глазам.

Работая, я продвигался на запад, начав от мелкой частитраншеи. В четверть первого – я принялся за работу в шесть – достиг последнихсемнадцати футов. К этому времени ветер начал стихать и на небе появилисьпервые голубые просветы.

Я поднимал кусок за куском асфальт и укладывал его, поднимали укладывал. И вот я оказался над тем местом, где, по моим расчетам, находилсяДолан. Жив ли он еще? Сколько кубических футов воздуха содержится в«кадиллаке»? Через какой срок в этом воздухе невозможно будет дышать, принимаяво внимание, что два спутника Делана уже давно мертвы?

Я встал на колени на голую землю. Ветер стер отпечаткигусениц «кейс-джордана», но я все-таки мог разглядеть что-то: внизу под этиминеясными отпечатками находился человек с золотым «Ролексом» на запястье.

– Долан, – произнес я добродушным голосом, – я передумал ирешил выпустить тебя.

Ничего. Полное молчание. На этот раз он был мертв, безсомнения.

Я спустился в кювет, взял кусок асфальта, положил его нагрунт и, когда начал вставать, уловил едва слышимый кудахтающий смех,просачивающийся сквозь землю.

Я снова опустился на четвереньки и наклонил голову вперед –если бы у меня были волосы, сейчас они свисали бы на лицо. Оставался в такомположении некоторое время, прислушиваясь к его смеху. Звук был еле слышный имонотонный.

Когда он прекратился, я принес еще один кусок асфальта. Понему пробегала извилистая желтая линия. Я наклонился, чтобы уложить его.

– Ради Бога! – донесся вопль Делана. – Ради Бога, Робинсон!

– Да, – улыбнулся я. – Ради Бога.

Я положил кусок асфальта аккуратно рядом с соседним и, какни прислушивался некоторое время, больше ничего не услышал.

***

Я вернулся к себе домой в Лас-Вегас в одиннадцать вечера.Проспал шестнадцать часов, встал, прошел в кухню за кофе и там рухнул на пол,извиваясь в чудовищной судороге. Одной рукой я гладил поясницу, и другую сунулв рот, чтобы заглушить крики боли.

Через какое-то время я дополз до ванной, попытался встать,но это вызывало лишь новую судорогу. Опираясь на умывальник, я сумел достать сполки еще один флакончик эмпирина.