Казак на самоходке. "Заживо не сгорели" - Валерий Дронов

Вот уж правду сказал А. Твардовский:

Где в трясине, в ржавой каше

Безответно – счет не в счет —

Шли, ползли, лежали наши

Днем и ночью напролет.

Перемокшая пехота

В полный смак клянет болото

И мечтает о другом —

Хоть бы смерть, да на сухом.

По дну положили жерди, ветки, «отель» накрыт одним накатом. Сначала были семеро, через четыре дня остались пятеро, спали поочередно, днем бодрствуют не менее троих, ночью четырех бойцов, иначе немцы живьем уволокут. В светлое время можно было спать двоим сразу, ночью только одному. Честно говоря, воевали артиллеристы и минометчики, да снайперы снимали с немцев каски вместе с головой, мы отсиживались, не выдавая присутствия.

Стояла теплая солнечная погода, хочется выйти, просохнуть, но нельзя, сразу закидают минами, да и некогда, мы на посту, у оружия. Подошла очередь вздремнуть, 120 минут, не больше не меньше. Не знал тогда бессонницы, выпал час, не зевай, спи, бывало, и его не доставалось. Немец как начал садить из минометов, взрывы за взрывами, а я сплю! Друг проснулся, выполз в траншею, там безопаснее, я задвигался, улегся поперек окопчика, головой уперся в мокрую стенку, два часа как из пушки. Разбудил командир отделения, глянул на себя, диву дался: пилотка и брюки, особенно на коленях, коричневые, в торфяной жиже, голова по уши мокрая, холодная. С той поры появились боли в голове, в ушах, в ногах.

Отбыли вахту на переднем крае, возвратились на батарею, теперь показалось, что в артиллерии не жизнь, а малина. Вновь приступили к стрельбе и учебе. Беру винтовку, кручу, верчу, ищу ржавчину, надо чистить боевую подругу, время есть, погодка золотая, так и тянет на солнышко. Сзади землянки, между двух сосен был столик, пошел туда годувать ненаглядную, прицепилась на нарезах какая-то матовая короста, никак не выведу.

– Кряк, кряк!

Командир САУ А. Дронов и старшина батареи С. Худайбердыев, 1943

Одновременно рванули воздух две мины, пыль, смрад тротиловый, винтовку вырвало из рук, надствольная планка вдребезги, ремень напополам, приклад прочерчен бороздкой. Почувствовал резкую боль в левой половине живота, глянул на бок, через гимнастерку сочится кровь. Винтовку подмышку, бок зажал обеими руками, бегу в землянку. Наводчик орудия Копылов бросился осмотреть, в каком я состоянии, спросил, куда, отвечаю: в живот. Старые служаки говорили, что при ранении сразу боль не чувствуется, лишь потом берет свое.

Стою ни жив ни мертв, рана там, где больше всего боялся. Страх проникающего ранения поселился во мне с тех пор, когда увидел убитого начфина полка, картина волочащихся кишок никак не покидала сознание. Испуг подкрепился недавно, когда майор-артиллерист был ранен пулей в живот. Находясь на наблюдательном пункте, на высоком дереве, он долго кричал, просил помощи, но подойти, тем более снять, до самой ночи было нельзя. Думаю, теперь моя очередь, не снимаю рук, боюсь оторвать, вдруг кишки полезут. Копылов уложил, заголил рубахи, весело говорит:

– Будя переживать, в скоростях заживет. Даже кишки не видно. Не всяка пуля по кости, а иная и попусту.

Я обрадовался, а поверить боюсь. Копылов говорит:

– Пойди, поклонись сосне, тебя защитившей, – показывает руками угол разлета осколков от места взрыва до места, где я стоял.

Дерево преградило смертоносную траекторию, на войне всякое бывает. Случай с красноармейцами Самусенко и Дроновым не остался без внимания, командир лейтенант Савинов приказал сменить огневую позицию батареи. Эту немцы засекли, теперь один-два наших выстрела, жди артналета или бомбежки.

По новой, так по новой. Труда много, макушки сосен, мешающих полету снаряда, надо срубить, данные стрельбы переподготовить, вырыть окоп для пушки, ровики для укрытия личного состава, оборудовать блиндажи для начальства, землянку для расчета, отдельно ниши для снарядов. Кроме этого надо быть в постоянной готовности к открытию огня. Тут проклятая «рама» висит, высматривает, вот и рвем жилы днем и ночью. Не успели сделать третью часть работы, как:

– По дзоту противника, осколочными, огонь! Левее 0-03, три снаряда, фугасным, беглый огонь!

Это проверка на профессионализм нашего расчета.

– Молодцы, – передают похвалу с наблюдательного пункта.

Вечером командир ушел на рекогносцировку местности, поставлена задача уничтожить дзот с пулеметом. Изучаем Боевой устав артиллерии (БУА), где расписаны действия при стрельбе прямой наводкой. Ночью опять вырыли окоп для пушки, окопчики для личного состава. Командир орудия целый день тренировал расчет. Выехали, установились, светает.

– Орудие, огонь! Огонь!

Цель поражена, уносим ноги на основную позицию, здесь затишнее.

Нас позвали в командирский блиндаж, вслед приходят бойцы других орудий. Даже стены выложены сосновыми бревнами, четыре наката, все сосна.

– Красота какая, – говорит новенький батареец, – тут и воздух особый.

– Блиндажик что надо, – похваляется связист, – одних сосен перетягали стволов 60.

– Хоромина, даже запаха наших спин не слышно. Не говоря уже о портянках, – острит прокудной Зюзин.

Набилось битком, шишке сосновой упасть некуда, хвойный аромат вытеснен нашим, солдатским. Командир батареи, входя в блиндаж, сообщил, что в поощрение личному составу командование прислало концерт, артисты – воины Красной Армии. Добавляет:

– Артистов четверо, девушка, к сожалению, одна.

Одергиваются гимнастерки, подтягиваются поясные ремни. Те, кто имел прическу, поплевали на руки, «причесались», командирам разрешалось носить волосы, они с удовольствием отращивали чубы. На пороге блиндажа появляется миловидная королева землянки. У нее обворожительная улыбка, раскрытые, улыбающиеся глаза, хороша, проста, как сосенка. Ладно сидит гимнастерка, недлинная юбочка, сапожки, пилотка набекрень. Если что по форме отличало от бойцов, так это сильнейший перехват талии ремнем, да еще вздыбившееся «двух девственных холмов упругое движенье».

Появился немолодой, солидный, с выхоленным лицом, в военном обмундировании, но явно невоенный человек. Передернулся лицом, не мог скрыть неприятного ощущения нашего аромата. Растянув меха, наигрывая мелодию «Москва моя, страна моя, ты самая любимая», спустился баянист.

Замкнул колонну длинноногий красноармеец, вертлявой походкой идет, как на шильях. «Немолодой солидный» оказался чтецом-декламатором, под звуки баяна наизусть читает речь И.В. Сталина:

– Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ великих предков Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова.