Таинственный Леонардо - Константино д'Орацио

лепестки; они символизируют душу, которую питает любовь Бога, поскольку быстро вянут без солнца. Эксперты также обнаружили вокруг них цветы водосбора, возможно, выбранные Леонардо из-за того, что форма их венчика напоминает летящего голубя. Голубь, символ Святого Духа, оплодотворяет Деву Марию. Позади цветущего луга тропинка уводит взгляд в глубь картины, где появляются четыре кипариса, без которых никогда не обходится изображение Благовещения. Кипарис устремлен прямо вверх, к Богу, как сердце Богоматери, однако это также дерево усопших, предсказывающее жестокие испытания, ожидающие Иисуса. В день зачатия Христа нельзя не думать о его смерти и воскресении.

Да Винчи создал свой собственный ботанический перечень, представленный огромным количеством рисунков.

Цветы у Леонардо служат не только для украшения картины, они свидетельствуют о том, насколько пристально он всматривается в окружающий мир. Если Боттичелли поместил на картине «Весна» более пятисот видов растений, взятых из бесконечного каталога средневековых гербариев, то да Винчи создал свой собственный ботанический перечень, представленный огромным количеством рисунков. Среди них почти не встречаются простые наброски или эскизы, это, по большей части, этюды с натуры, на которых нанесены тени и солнечные блики, представлены разные варианты одного цветка, а само растение изображено с различных ракурсов. Для него это живые существа, к которым Леонардо относится с таким же вниманием, как к изображению лица, тела, или руки. Они не просто присутствуют на картине в качестве абстрактных символов, но обладают собственной индивидуальностью. Достаточно взглянуть на лилии в руке ангела в «Благовещении»: они все разные, были сорваны на разных стадиях цветения, а каждый из пестиков, возвышающихся среди лепестков, не похож на другой, точно так, как это происходит в реальности.

Глава 4

Всегда больше жизни

Работая в мастерской Верроккьо, Леонардо продолжал заниматься темами, востребованными на флорентийском рынке. Среди образов, изображавшихся чаще всего и пользовавшихся наибольшим спросом, были изображения Мадонны с младенцем на руках: их помещали в спальне, для сопровождения вечерней молитвы, кроме того, они служили прекрасным, всегда уместным подарком. Недаром в течение нескольких лет да Винчи написал три варианта этого сюжета, один за другим. Первая из этих картин известна как «Мадонна Дрейфус»[47]. По правде сказать, не все эксперты согласны с тем, что эта работа принадлежит кисти Леонардо, поскольку она, действительно, кажется несколько схематичной и грубой, однако некоторые детали указывают на то, что речь, несомненно, идет о работе, вышедшей из мастерской Верроккьо. Идея поместить «Мадонну с Младенцем» напротив темной стены, между двух окон, из которых открывается вид на пейзаж с отдаленной горной грядой, берет начало во фламандской живописи, к которой с особым вниманием относились в мастерской Андреа. Пейзаж очень условный (еще один элемент, свидетельствующий не в пользу авторства Леонардо), однако помогающий создать контраст между прозрачным светом, заливающим пространство по обе стороны от Мадонны, и черной поверхностью, на фоне которой выделяется ее лицо. Мадонна бледна, у нее прямая спина, она с неправдоподобной легкостью удерживает упитанного и малоподвижного ребенка – именно так, как это изображалось на некоторых барельефах Андреа. Эту работу можно считать упражнением в определенном стиле, художник (да Винчи или кто-то другой) старался во всем следовать примеру учителя.

Когда некоторое время спустя Леонардо снова обратился к этому сюжету, он сделал решительный шаг вперед. В «Мадонне с гвоздикой» (см. иллюстрацию 12 на вкладке) Мария протягивает Иисусу цветок, предсказывающий его страсти и смерть, как и любая деталь красного цвета, расположенная рядом с младенцем Христом. Еще один раз, как это было в «Благовещении», рождение и смерть сосуществуют, начало и конец представлены одновременно. Общая композиция картины следует традиции: Мадонна еще в центре, на фоне темной стены с двумя окнами, изображенными в определенном ракурсе, по сторонам. Ее прямая и фронтальная позиция напоминает античную статую, в то время как младенец оживленно тянется за цветком, однако его лицо кажется еще более отсутствующим. Да Винчи сосредоточился прежде всего на природных элементах: сквозь бифорий[48] открывается пейзаж, затянутый тающей дымкой, в котором сразу узнается его знаменитое сфумато. Над коричневатым лугом поднимаются скалистые вершины, исчезающие в небе среди облаков. На переднем плане преобладают изысканные складки одеяния Марии, водоворотом стелющиеся по лавке, вокруг подушки с сидящим на ней младенцем. Молодой художник стремился поразить учителя и заказчика каскадом виртуозных приемов: от драпировки до кудрей, от пейзажа до изысканной вазы с цветами. Леонардо был еще связан приемами, характерными для фламандской живописи.

Только в «Мадонне Веща» (другое название – «Мадонна с цветком». – Ред.) его манера приобретает черты большей оригинальности (см. иллюстрацию 13 на вкладке). Эта Мадонна – настоящая мама. Картина появилась на рынке только в начале XIX века, когда странствующий итальянский музыкант вытащил ее из мешка, чтобы продать русскому купцу из Астрахани. Невежда понятия не имел о том, какой шедевр оказался у него в руках: на картине была изображена подкупающая своей непосредственностью Мадонна. Эта Дева Мария была просто улыбающейся девочкой, играющей со своим младенцем. В ней не было никакой величественности. Ее жесты абсолютно естественны. Мария сидит на скамье, вытянув одну ногу, на которой устроился сидящий на подушке младенец. На сей раз малыш, кажется, на самом деле заинтересовался цветком распятия, символом креста, на котором ему суждено будет умереть: его попытка схватить цветок выглядит весьма реалистично. У него пухлое тельце, а поза свободная и непринужденная. Леонардо изобразил домашнюю сценку столь достоверно, что кому-то пришлось написать два нимба над головами Марии и Иисуса, чтобы удостоверить их идентичность. Да Винчи лишил Мадонну золотых украшений, он решительно убрал престол, на котором она обычно восседала, отказался от колонн, ангелов и каких бы то ни было других знаков величия. Эта Богоматерь напоминает его мать, которой он лишился слишком рано, и теперь он терзается тоской по ее утраченной нежности. Художнику удалось передать всю прелесть отношений матери и ребенка с такой непосредственностью, каких никогда прежде не было в религиозной живописи. Отныне каждая из его работ станет небольшой революцией. Эта дощечка настолько отличалась от привычных, которые писали до нее, что оставляла заказчиков в недоумении. Она выглядела настолько обыденной, почти кощунственной, что, возможно, так и не была куплена заказчиком. Именно поэтому ее след был утрачен, и картина вновь всплыла только четыре столетия спустя. Ее судьбу разделили и остальные работы Леонардо, созданные в те годы.

Истиннее, чем сама истина

Неопределенность, окружавшая многие из ранних работ Леонардо, положила начало сенсационным открытиям, которые иногда сопровождались страшными ляпами. На одном из