Шипы и розы - Лана Каминская

– Мистер Андервуд, – повторила муха... то есть горничная... и добавила: – вам снова нехорошо? Может, воды?

Тим рывком сел в кресле и скрестил руки на груди. Он спал? Да, он спал. Уснул сразу, как велел отправить письмо. И сколько же он провалялся размякшей амёбой на виду у всех, в особенности, у прелестных девушек, порхающих, словно бабочки, от шкафа к шкафу с модными в этом году павлиньими перьями для смахивания невидимой пыли?

– Я... – начал мямлить Андервуд, но тут же осознал, насколько жалко он звучит, приосанился и уже твёрдым тоном вымолвил: – Я прикорнул тут на пять минут.

– На час, – поправила его горничная. – Вы так час просидели. Когда уже совсем сползли, я к вам подбежала.

Час?

Тим провёл ладонями по бокам, словно пытался разгладить образовавшиеся складки, повертел головой вправо-влево, потянул шею и слегка кашлянул.

– А что же леди Андервуд? Наверно, за час не раз и не два подходила ко мне? Клала руку на лоб, проверяя температуру и не лишился ли я в опять рассудка.

Горничная отмахнулась.

– Да что вы, сэр! Леди Малеста уже час как не выходит из своей комнаты. Да и странно было бы, если б вышла. Она домоседка страшная! Даже когда солнечно, едва на улицу вытащишь. В сад нос высунет – уже хорошо, а что говорить о днях дождливых? – Девчонку несло. – Тем более когда вашего отца нет. Сидит себе, скучает, постоянно пьёт чай и листает какие-то книжки. Нам её всем так жалко.

– Очень жалко?

– Очень-очень, сэр. Но иногда она ездит к миссис Мерит.

– Кто такая?

– Престарелая леди, что поселилась в поместье «Золотые буки». С ней никто из соседей не общается – только ваша мачеха каким-то образом нашла с ней общий язык.

– И как часто она к ней ездит?

– Бывает, раз в две недели; бывает, раз в месяц. Слышала, леди Малеста собиралась к ней на днях, но дождь перечеркнул все планы.

– Хм... – протянул Тим и наморщил лоб, словно обдумывал очередную расходовку. – Как тебя там звать? – спросил он горничную. – Мэри? Джейн?

– Ева, сэр, – ответила девушка и присела в книксене.

– Ева... Красивое имя, – романтично улыбнулся Андервуд, чем вогнал молодую служанку в краску. – Послушай, Ева, а чем ещё любит заниматься твоя хозяйка в свободное время? Кроме книжек, чая и миссис Мерит, у которой, я уверен, все три бородавки на носу.

Ева прыснула со смеху и задумалась.

– Чем ещё? Ещё она любит розы.

– Розы? Какая банальщина! Ими и так заполнен весь сад – ступить негде. А театры, выставки посещает? Может, играет в карты? Или пасьянс раскладывает?

– Выставки? Так сразу и не вспомнить. Я служу в этом доме чуть больше полугода, но за это время ни разу не видела, чтобы хозяева вместе куда-то выезжали.

– Вот как?

– Но ведь должны же они куда-то ездить! – Ева тут же спохватилась. – Возможно, другие слуги видели и знают больше, чем я. Если хотите, я расспрошу их и расскажу вам.

Тим насторожился.

– А это интересное предложение. И кто же окажется столь болтлив, что обо всём тебе доложит?

– Хизер, сэр.  Она ближе всех к хозяйке.

– Хизер, значит...

– Да, сэр. – Ева присела во второй раз.

– Что ж, пусть будет Хизер. – Тим на мгновенье задумался, но быстро опомнился. – Ты ещё здесь? Беги скорей да разузнай, что нравится твоей хозяйке, от чего она приходит в неописуемый восторг, а что, наоборот, её раздражает. А я в долгу не останусь. Отблагодарю щедро.

– Да, сэр!

– И, Ева! – окрикнул Тим девушку, когда та уже почти стояла в дверях. – Надеюсь, об этой моей невинной просьбе никто лишний не узнает.

– Разумеется, сэр! Но... – Ева кокетливо посмотрела на молодого Андервуда. – Обещайте, что подарите мне бусы!   

– Бусы? – Тим удивлённо вскинул брови.

– Или брошь.

Ни бус, ни брошей у Тима ни в карманах, ни в саквояже не было – даже не подумал запастись на случай необходимости и подлизывания к домашней прислуге, но зато были монетки, серебряные и медные, и расстаться с ними Андервуду было ничуть не жалко.

– Держи. – Тим нырнул пальцами в карман и вытащил два медяка. – Купишь себе бусы. Этого хватит с лихвой.

– Ну... – Девчонка скуксилась.

– Что не так?

– Монеты мне ни к чему. Когда ещё я в город за теми бусами выберусь?

– Тогда вот тебе ещё две таких же. – В ответ расщедрился Тим.

И ещё два медяка перекочевали из его кармана в ладонь горничной. А чтобы девчонка окончательно перестала сомневаться, Тим поднялся, быстрым шагом подошёл к девушке, собрался с духом, про себя прокляв тех друзей, которые затеяли весь этот спор с обольщением, а после резко повернул Еву к себе и, сжимая её худые плечи, плотно прижался губами к её губам.

Ева выпучила глаза.

– Ой... – только и пробормотала она, когда Тим закончил с нахальным поцелуем и сделал шаг назад.

– И не благодари меня, – снисходительно бросил он. – Ты мне как сестра, Ева, а будь у меня сестра, я бы исключительно по-братски целовал её каждый день и каждый день дарил ей побрякушки.

– А разве братья и сестры так целуются? – пролепетала обескураженная бедняжка, сжимая в кулачке прохладные монетки.

– Конечно. А ещё так, так и так. – И Тим снова подался вперёд, и коснулся губами лба и обеих щёк перепуганной девушки. – Так что давай, сестричка, не подведи меня. Никому о нашем разговоре не болтай, всё, что сможешь, разузнай и ко мне поскорее прибеги. Даже если усну, или среди ночи захочешь меня видеть, приходи, не стесняйся. И вместе мы подумаем, как нам немного приободрить твою обожаемую хозяйку. Глядишь, и у неё румянец на щеках не хуже твоего появится.

И Тим многозначительно подмигнул. 

Радостное возбуждение – сильнейший стимулятор. Но, подобно другим стимулирующим средствам, оно имеет тот недостаток, что его действие чаще всего длится недолго. Расставшись с Евой, Тимоти Андервуд примерно десять минут пребывал в экстазе. Он сидел, развалившись, в кресле и ощущал себя могучим, энергичным, всепобеждающим. Что может быть проще обольщения женщины, если получаешь ключ ко всем её желаниям и капризам? Час-два – вся жизнь мачехи будет у него как на ладони, и останется только начать действовать. Быстро, с милой улыбкой на лице, не тушуясь и не уступая, как сделал это утром на террасе. И всё обязательно получится, ведь и служанка подкуплена, и дом полупустой, и отца нет, и дождь за окном так и хлещет и никак не может остановиться. Как говорится, карта прёт и вся нужной масти. И вряд ли представится шанс лучше.

Но Ева возвращаться с новостями не торопилась, а расположившиеся в ближнем углу комнаты высокие напольные часы неустанно тикали, отбивая минуту за минутой, и мало-помалу, словно холодный сквозняк, в голову Тима начало пробираться сомнение. Вначале еле заметное, оно всё усиливалось, и через час Андервуд уже почти целиком разуверился в успехе своего тщательно продуманного плана.