Искушение маркиза - Сара Линдсей

«Не будь смешной», — укорила она себя. Иное чувство, помимо временного несерьезного влечения к маркизу, было бы величайшей глупостью. Возможно, он мог бы стать героем, как в одном из ее романов, если бы держал свой рот закрытым. Она же своей стороны едва ли способна претендовать на роль героини.

Однако она могла бы помочь сыну лорда Шелдона, если бы перестала постоянно думать о его отце и сосредоточилась на конкретной проблеме.

— Вам известна причина его нездоровья? — спросила Ливви.

— Непонятная тревога. Волнение. Изменения погоды. — Он сделал руками всеохватывающий жест. — Некоторые кажущиеся неопасными события и эмоции способны вызвать приступ. Он может лечь в постель в полном здравии и внезапно проснуться через час или два, страдая от удушья.

— Какой ужас, — сказала Оливия с чувством.

—Да, — тон лорда Шелдона был довольно резким, — и если вы вернетесь в свою спальню, я смогу заняться своим сыном.

Оливия проскользнула мимо маркиза и направилась к его кровати. Возможно, потому, что у нее было много младших братьев и сестер или, может быть, потому, что она обладала врожденным материнским инстинктом, она не могла оставаться в стороне, зная о страданиях больного ребенка.

Лорд Шелдон схватил ее за руку и остановил:

— Нет. Мальчик стесняется незнакомых людей, и симптомы его болезни могут обостриться.

— Ребенок явно чего-то боится и оттого чувствует недомогание. — Ливви отстранила руку маркиза и подошла к кровати. — Привет, Эдвард. Меня зовут Оливия, но ты, если хочешь, можешь называть меня просто Ливви. Шарлотта так зовет меня. Я ее кузина.

Эдвард был красивым мальчиком. С темными волосами и глазами, он являл собой уменьшенную копию отца, хотя его юные черты были гораздо мягче. Он выглядел слишком бледным, и его затрудненное дыхание вызывало страх у Ливви. Приступ кашля потряс его хрупкое тело, и она невольно отступила назад. Она никогда прежде не имела дела с такой серьезной болезнью.

Осознание этого вызвало у нее чувство беспомощности и бесполезности. Что она делает здесь? Не только в спальне маркиза, а вообще в замке Арлисс. Какое безумие овладело ею, если она, Оливия Уэстон, решила, что сможет помочь маркизу или его сыну? Она уже была готова убежать в свою комнату, как вдруг ощутила спокойствие и внезапно поняла, что надо делать. Она не представляла, откуда пришло к ней это знание: то ли от глубоко укоренившегося инстинкта, то ли извне. Может быть, это был дар привидений, существующих вне пространства и времени и наблюдающих за обитателями замка. Откуда бы это знание ни пришло, она была благодарна за это.

Оливия поняла, что болезнь мальчика являлась следствием его страха подвергнуться нападению. Его надо чем-то отвлечь. Она заметила, что Эдвард смотрел на нее с любопытством. Если его внимание будет сосредоточено на ней, он в меньшей степени будет подвержен страху. Она также поняла, что он не будет бояться, если не будет оставаться в одиночестве.

Кроме того, Ливви твердо верила в целебную силу прикосновения. Когда она болела, прикосновение матери, казалось, облегчало страдания. Она не была матерью Эдварда, но, возможно, ее присутствие и забота помогут мальчику.

— Можно я сяду рядом с тобой, Эдвард, и расскажу тебе историю? Ты не возражаешь?

— Я не думаю… — начал маркиз, но замолчал, когда Эдвард утвердительно кивнул и резко поднялся в постели.

В комнате было слышно его затрудненное дыхание.

Оливия присела на огромную кровать и привлекла мальчика к себе. Он доверчиво прижался к ней, и она натянула на него одеяло.

Маркиз подошел к креслу у камина и устроился там, скрестив руки на груди; выражение его лица было непроницаемым. Оливия, не обращая на него внимания, сосредоточилась на Эдварде.

— Жил-был, — начала она, поглаживая шелковистые волосы мальчика, — юный принц по имени Эдвард, обладавший особым талантом. Он мог разговаривать с драконами…

Джейсон не знал, как поступить, слушая бессмысленный рассказ мисс Уэстон. Ему претило то, что она ворвалась в его комнату и овладела ситуацией. Она проигнорировала его опасения, что от ее вмешательства состояние Эдварда может ухудшиться.

С другой стороны, эта девушка явно умела найти подход к детям. Ее нелепая история отвлекла Эдварда, и дыхание ребенка заметно улучшилось. Напряжение Джейсона немного спало. На его глаза неожиданно навернулись слезы облегчения. Он закрыл лицо ладонями и уперся локтями в колени.

Иногда ему казалось, что когда он стоит и беспомощно наблюдает за страданиями сына, — это своеобразное наказание за смерть жены. Несчастный случай с Лорой можно было предотвратить.

Если бы он был более требовательным…

Если бы поступился своим самолюбием…

Если бы настоял…

Если бы, если бы, если бы…

— Если бы каждое произнесенное слово «если» превращалось в кухонную утварь, не было бы нужды в лудильщике, — пробормотал он себе под нос, цитируя любимую пословицу отца.

Он не хотел больше думать о покойной жене и сосредоточился на голосе мисс Уэстон. Через некоторое время он окончательно расслабился и, перед тем как уснуть, подумал, что, вероятно, поспешил осудить ее способности рассказчицы.

— Милорд?

Джейсон не среагировал на голос. Тот, кто обращался к нему, должен видеть, что он отдыхает.

— Милорд?

Снова раздался голос, на этот раз более громкий и твердый. Проклятие, неужели человек не может хоть немного поспать?

Легкое прикосновение руки к его плечу заставило Джейсона очнуться. Он открыл глаза и в замешательстве огляделся.

— Прошу прощения. Я не хотела вас напугать.

Сбитый с толку, Джейсон заморгал и наконец сосредоточился на том, кто говорил. В первый момент он решил, что все еще спит и возникшее перед ним видение — плод его воображения, не дававшее ему покоя бессонными ночами. Затем он решил, что это реальная женщина, так как волосы той, которая являлась в его грезах, были распущены, а не заплетены в длинную косу, и на ней не было такого безобразного халата, закрывавшего все ее тело.

На ней вообще ничего не должно быть, кроме чулок. Женщина в одних чулках с подвязками возбуждает гораздо сильнее, чем полностью обнаженная. В таком виде она выглядит более безнравственно.

Он подумал, что если стоящая перед ним женщина реальна, то на ней обязательно должны быть чулки под этой безобразной фланелевой одеждой.

Женщина скрестила руки на груди.

— В моей одежде нет ничего ужасного, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Мне тепло в ней, а ее внешний вид вас абсолютно не касается!

Джейсон не был уверен: то ли он произнес вслух то, что думал, то ли женщина каким-то образом угадала его мысли. В ее облике было что-то знакомое, вызывающее раздражение. Он вспомнил события минувшего дня и пришел в себя, избавившись от оцепенения.