День военного ремесла - Алексей Гончаров

– Срубить стаксель!

Гномы, которые все еще находились на баке, топорами перебили стаксель-фал, а матросы на корме то же самое проделали со шкотом. Бордовый парус лег на воду и, намокнув, сразу начал тонуть.

– Абордажной команде вооружиться! Всем взять вещи и оружие!

Обычно матросы, входящие в абордажную команду, во время боя упражняются в стрельбе из луков по вражеским кораблям, и только когда дело идет к прямой схватке, вооружаются крючьями и саблями. Но сейчас все понимали, что их кораблю остается жить считанные минуты, поэтому все, что можно, следовало забрать. Из надстройки вынесли оружие и все имущество, которое представляло ценность и весило не очень много. Кто засовывал за пояс топор, кто нож, а кто закидывал на плечо и свой мешок с вещицами, предусмотрительно вытащенный из трюма. «Пробоину затыкай, а вещи свои не забывай» – гласила матросская поговорка, придуманная как раз для таких случаев.

Командор подал следующую команду:

– Разобрать щиты!

Круглые щиты были прикреплены вдоль бортов. Они защищали корабль в бою. Взять их разрешалось только по команде капитана. Но кораблю эта защита теперь не требовалась, а люди, наоборот, не могли без нее обойтись. Ведь они высаживались на незнакомый берег, и их вполне могли встретить стрелами и копьями из-за деревьев. Абордажная команда, наконец, собралась. Осторожно спустились в воду и, прикрываясь щитами, двинулись по мелководью к берегу. За собой матросы тянули длинный канат, который они собирались закрепить за деревья. На берегу бойцы, держа наготове кто саблю, кто топор, бросились в заросли. Но вокруг было тихо. Старшина абордажников Аеван вышел на берег и знаками показал, что все спокойно.

Тогда началась основная высадка. Бойцы спрыгивали с борта корабля в воду:

– Давай, давай не задерживай!

– Задница и так уже мокрая!

– А может не надо? Все равно адмирал Блэкмот повесит нас за утрату казенного имущества!

– Не задерживай очередь, все хотят на берег!

Держась за канат, матросы с трудом продвигались к берегу, подбадривая себя воинственными выкриками и крепкой руганью, когда волны накрывали с головой.

С проклятьями стащили в воду гномий сундук, набитый боевыми железяками, и поволокли его к берегу. Если бы не мелководье, сундук давно бы пошел ко дну, но гномы не хотели бросать свои военные секреты. Правда, и самих гномов тоже приходилось спасать, так как их рост не позволял им добраться до берега самостоятельно, да и железом они были обвешаны сверх всякой меры: кольчуги, топоры, инструменты… Так что гномов тоже приходилось нести на руках, и это была не самая легкая ноша.

И только когда экипаж оказался на берегу, все поняли, до какой степени замерзли. Мало того, что вымокли с ног до головы, так еще холодило мокрое железо, а с моря дул леденящий ветер. Даже выносливые и всегда спокойные гномы ругались на своем гномьем языке и отжимали воду из бород. Поэтому, не дожидаясь очередной команды, все кинулись обустраивать лагерь. Сабли исчезли в ножнах, а на свет явились топоры: боевые и обычные. Часть матросов отправилась на заготовку дров, часть попыталась построить хоть какое-то жилье. В прибрежный песок вгоняли жерди, сверху клали другие, связывали все это чем попало, а сверху настилали еловые ветви. Получились три больших, бесформенных, но вполне уютных шалаша. Возможно, было бы лучше отойти в глубь леса и разбить лагерь под прикрытием деревьев… Но об этом никто не подумал. Моряки не хотели уходить от моря, которое всегда служило им домом, а, кроме того, не хотели бросать свой корабль, ведь его мачта все еще возвышалась над каменной грядой. И хотя каждый понимал, что «Веселый гном» утерян для них навсегда, в глубине души они надеялись на чудо.

И ведь могли подойти оставшиеся корабли!

Перед шалашами сложили три костра. Теперь все дело было за гномами. И бородатые карлики не подвели. Их механические приспособления действовали безотказно, даже после купания в морской воде. Вначале посыпались искры, затем вспыхнул огонь, а вскоре костры запылали, распространяя вокруг блаженное тепло. Матросы столпились вокруг огня. Они сушились и отогревались, но те, кто стоял со стороны леса, все равно держались к кострам спиной и не выпускали из рук щиты.

К тому времени, как на берег опустились сумерки, все согрелись и обсохли. Тогда Командор назначил часовых и объявил отбой. И, как всегда бывает в таких случаях, часть команды завалилась в шалашах на принесенную из леса подстилку и «отдала богу душу до утра», а другая часть осталась у костров, коротая ночь в неспешных и тихих разговорах.

Командор лежал на охапке сухой травы и смотрел на звезды. Все они были ему известны еще со времен учебы в корабельной школе. Их расположение было так же привычно, как для крестьянина расположение домов в родной деревне. Звезды помогали ориентироваться в этом мире и находить правильный путь. Но сейчас звезды были чем-то бо́льшим. Впервые Командор подумал о том, что звездное небо – еще и путеводитель судьбы. Он понимал, что этот день – поворотный в его судьбе, и дальше жизнь потечет совсем не так, как шла до этого. И звезды подмигивали ему в ответ, хотя это, наверное, происходило из-за маленьких и поэтому невидимых в ночи облаках, летящих по небу.

Ночью ветер немного успокоился, но продолжал дуть ровно и мощно. В плеске волн слышались и другие звуки: скрип, удары… Это бился о камни и постепенно разрушался корпус «Веселого гнома». Командор старался не вслушиваться в эти звуки, но воображение все равно приводило его туда, за полосу прибоя, где заканчивал жизнь вверенный ему корабль. Незаметно для себя Командор заснул.

Утро выдалось спокойное и солнечное. Прохладный ветер морщил водную поверхность. Недалеко от берега, за камнями, было пусто, и только наклоненная над водой верхушка мачты напоминала о вчерашнем крушении. Берег огласился оживленным говором людей, активность которых подстегивали пустые желудки. Немногие из матросов – те, кто не пожалел сил, чтобы забрать с корабля лук со стрелами, отправились в лес на охоту, но добыть им ничего не удалось. Прибрежный лес оказался пуст, как огород лентяя.

Командор построил своих людей в колонну, и экипаж «Веселого гнома» двинулся в путь – домой. Несколько суток пришлось прибираться лесными чащами и проселками,