Моё солнечное наваждение - Наталия Романова

не видел в своей жизни ничего соблазнительнее, чем эта девушка, идущая ровно на него со странной, сбивающей с толку и ног решимостью во взгляде и алеющими щеками. Она глубоко дышала, от чего грудь покачивалась, шёлк задевал острые соски, выдающие возбуждение их владелицы. Безумие!

Она рехнулась? Он сошёл с ума? У неё есть парень, его зовут Елисей, у него розовые волосы и тощий зад. Какого дьявола она прямо сейчас демонстрирует желание прыгнуть на посторонний член? Даже дамочки типа Ангелины не действовали в лоб. В движениях Ярины читалось отчаяние, откровенность, настолько неумелая, что становилось неловко. Кто научил девчонку этому дерьму?

Твою мать!

У Германа сорвало все стоп-краны, натуго затянутые в его организме. Если девчонка подставляется, выходит, знает, что делает! Одним движением он впечатал Ярину в стену, просунул руку между девичьей поясницей и стеной, скорее ощущая телом, чем видя, что Ярина тянется, встаёт на носочки, чтобы достать до его губ, чтобы ему было удобней. Он впился в губы, мгновенно раздвигая их требовательным движением языка, нагло провоцируя на ответ.

Ну же, девочка, ты же хотела, добивалась. Отвечай! Ярина вскинула ладони ему на вспотевшую, разгорячённую шею, приоткрыла рот, несмело устремилась языком навстречу и… на этом всё. Больше ничего! Целоваться Ярина попросту не умела. Не умела!

Германа затрясло от одной мысли, что пишалица даже не умеет целоваться. Сумасшествие! Первостатейный идиотизм! Ещё больший идиотизм то, что он завёлся настолько, что не стесняясь вдавился эрекцией в девичий живот, несколько раз качнув бёдрами, эмитируя фрикции. Стоп! Просто, нахрен, стоп!

Герман быстро отставил девчонку в сторону, обогнул и вылетел из зала, не оборачиваясь. Он подумает об этом позже, а сейчас, если останется наедине, задерёт Ярине ногу, отодвинет в сторону трусы и трахнет её, без прелюдий, как она привыкла с тупоголовым студентиком, скупящимся на поцелуи.

— Ангелина? — прорычал он в трубку, схватив телефон. — В отель, быстро. Сейчас.

На том конце недовольно пробурчали, явно собираясь отказаться.

— Через двадцать минут, твои планы меня не волнуют!

Герману необходимо было сбросить напряжение. Заставить разгулявшуюся фантазию улечься на дно, погасить тупые животные желания. Нужен был секс, ничем не напоминающий «поцелуй» с Яриной. Оральный секс, анальный, любой, лишь бы без лобзаний. Лишь бы партнёрша знала, что делает, лишь бы цвет глаз не отчаянно синий, а запах духов не источал сонную свежесть девичьего тела.

— Зайчик, ты такой грубый, — лепетала потом Ангелина, вытирая рот от собственных слюней.

Ему было отлично известно, что она ненавидела горловой минет, плевать. Чувства Ангелины не имели значения, любовница мгновенно утешится, увидев купюры на подушке. Единственное, что было важно — накатившая гадливость, словно Германа вываляли в фекалиях. Ни один душ не поможет. Иррациональный, беспричинный стыд.

Беспричинный ли?

К вечеру пришлось возвращаться домой. Целый день он ходил по городу, как сопливый студент, гоняя по кругу мысли, но так ни к чему и не пришёл. Что мог решить Герман? На что решиться? Увести Ярину у восемнадцатилетнего пацана, лишив её возможности взросления, набивания собственных шишек? Любить её, нежить, научить целоваться, заставлять встречать с улыбкой каждое утро, пока ей не надоест? Надоест его взрослость, занудство, цинизм, незнание всего, чем сейчас живут девятнадцатилетние студентки. Главное — нежелание знать.

Что в голове у его синеглазки? Какие мысли там копошатся? Что ему делать с невысказанными желаниями Ярины? Своими потребностями? Просто принять решение, отправить Елисея в дальнее путешествие, захапать себе девчонку, как самое настоящее сокровище, спрятать, заперев на тысячи замков, от всего мира?

Вот только как миру объяснить происходящее? В глазах этого самого мира, Герман — старший брат Ярины, если не брат, то родственник. Названный, сводный, какой угодно, — родст-вен-ник! В глазах всего мира Ярина — законная наследница Дмитрия Глубокого, оставившая с носом Маркова Германа и его приёмную мать. Даже если вынести за скобки «родственную связь», остаётся её состояние, его бизнес, тесно переплетенный с её именем, грёбанное общественное мнение, которое тут же всё перевернёт с головы на хвост, обвинив Маркова в корысти.

Ярине хватило безумия, творящегося в её четырнадцать лет, когда свора журналистов накинулась на тощую, перепуганную сироту как стая стервятников, грозя разодрать на клочки ради сенсационных заголовков. Благо, информационный поток, интерес толпы меняется мгновенно, и через год имя наследницы Глубокого не вспоминали.

Ярина была дома, сидела в кинотеатре на диване, обхватив коленки, и смотрела в одну точку. Маленькая сгорбленная фигурка заставила замереть на месте, сглотнуть тугой комок. Давай же, Марков, поступи как мужик.

— Ярина? — Он сел на безопасном расстоянии от скрюченной фигурки. Невозможно хотелось обнять, прижать, пообещать, что всё будет хорошо, навсегда. Пообещать и выполнить!

— Простите. — Она покосилась на Германа. — Я больше так не буду.

Невероятно детская фраза, как нельзя лучше демонстрирующая разницу между ними. Тридцатитрёхлетним мужчиной и девятнадцатилетней девушкой.

— Ничего, я всё понимаю, — выдохнул Герман.

— Что понимаете?

— Возраст, любопытство, желание нового, неизведанного. Все через это проходят, поверь мне.

— А если?..

Герман остановил взмахом руки, не дал ей договорить, произнести то, о чём будет впоследствии жалеть. Никаких признаний, никаких слов, после которых поздно отступать.

— Нет, Ярина. Я — взрослый, состоявшийся мужчина, от которого ты в какой-то мере зависишь. Именно это тебя привлекает. Увлечение скоро пройдёт, как проходит любая… влюблённость в твоём возрасте. — Он всё же произнёс это слово, не нашёл синонима. — То, что происходило последние две недели, должно прекратиться. У тебя есть парень, подходящий тебе по всем параметрам, возрастом, общими интересами, темпераментом. У меня девушка, подходящая мне. — О том, что Ангелине он дал от ворот поворот, Герман промолчал. Ни к чему лишние подробности.

Ярина закусила губу, в синих глазах мелькнули слёзы, она тяжело вздохнула, будто боялась задохнуться. Встала, одёрнула шорты.

— Я не готовила ужин, — глухо буркнула Ярина и вышла.

Что ж… всё к лучшему. К лучшему же?

Глава 7

Впервые в жизни Герман испытывал желание напиться. В хлам, до бессознательного состояния, комы. Ничего подобного не случалось с ним ни разу в жизни.

Ни когда узнал об измене своей первой любви, на которой, к слову, собирался жениться.

Ни когда попал в аварию с одногруппником, таким же тупым двадцатилетним парнем, и тот не выжил. Испустил последний дух на глазах перепуганных до усрачки приятелей. Парень был за рулём, авария произошла полностью по его вине, лишь по счастливой случайности не забрав участников из другой пострадавшей машины, но разве это имеет значение, когда молодого, казавшегося тебе бессмертным друга упаковывают в чёрный пакет, а где-то рядом