Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев

А тут как раз намечалась большая заварушка. Вот я и ждал каждый вечер Изету у ворот турбазы, по ходу торгуясь с часовым, предлагавшим купить у него боеприпасы. Два-три магазина патронов я брал тут же на свои деньги, но, если партия была большая, просил часового подождать и со всех ног мчался в город, ко второй школе, где собирались крутые парни. У них всегда было туго с патронами, зато бабла полные карманы. «Как там насчет оружия? – спрашивали они, отстегивая бабки. – Не продают еще?» «Пока глухо», – отвечал я, забирая деньги. – «Ты, если что, знаешь, где нас найти». – «Само собой. Ну я побежал за товаром». – «Куда так торопишься, не хочешь покурить с нами план?» – «Если курну, то зависну здесь, и тогда солдат может всю партию грузинам толкнуть». – «Ладно, беги. Хотя нет, лучше садись в машину, мы тебя сами подбросим».

В тот день Изета застряла на турбазе до ночи, и я жутко взревновал, представив ее в койке с офицером, может, даже не с одним. К воротам между тем подошел высокий, в тапочках на босу ногу солдат и спросил:

– Не хочешь купить стволы?

– Хочу, хочу, – говорю, а сам будто смотрю в замочную скважину двери, за которой стонет Изета.

– Шесть автоматов, – соблазняет солдат в тапочках.

Конечно, офицеров шесть, и все они стоят в комнате возле поскрипывающей койки Изеты и голого капитана.

– Задешево отдам.

Конечно, она дешевка.

– Я не шучу.

– Какие там шутки.

– Короче, если ваши не купят автоматы, я продам их грузинам.

– Кому?

– Кто заплатит. Мне нужны деньги.

К воротам изнутри, сверкая фарами, подкатил командирский уазик, часовой бросился открывать. Мне послышался смех Изеты, и я немного поостыл, даже проявил любопытство к торговцу оружием:

– Сколько ты хочешь за ствол?

Солдат в тапочках при виде командирской машины спрятался в кустах сирени и выкрикнул оттуда цену. Я пообещал свести его с крутыми парнями, что и сделал на следующий день. Это было в пятницу, а в воскресенье в городе начался шухер. Дома крутых парней обыскивали, а в моем устроили засаду. Но меня предупредили, и я остался ночевать у одноклассника, который жил по соседству с Изетой. Мы проболтали с ним до самого утра. Вспоминали учителей, девчонок, ребят: тот женился и уехал в Россию, другая вышла замуж и недавно овдовела…

– Она же тебе нравилась в школе, – дразнил я одноклассника. – Можешь теперь навестить ее и утешить.

– А ты видел, какая она стала? Пес мой и тот не позарится.

– Все-таки жалко ее, глупышку, она же по любви вышла за него в восьмом классе. Проклятая война.

– Война тут ни при чем, ее мужа зарезал собутыльник.

Поговорили и о Роланде, которого замучили неформалы. Он был слепой на один глаз, другой ему выкололи эти бородатые скоты, а потом пытали паяльными лампами…

– Как ты думаешь, кто меня сдал? – спросил я одноклассника. – Военные так быстро не смогли бы найти мою хату.

– Я думал, ты знаешь, – пробормотал сквозь сон одноклассник. – Весь город об этом говорит.

– И кто же?

– Изета твоя… Ладно, давай спать, а то мне завтра на посту стоять.

– Так и знал, что эта дрянь напакостит мне! Ну ничего, я еще доберусь до нее.

Вечером того же дня я отыскал крутых парней и рассказал им о засаде в моем доме. Они дали денег и посоветовали убраться из города хотя бы на недельку. Охренеть, сколько бабла! Спасибо! Может, вы дадите мне еще и гранату? Мои наверняка конфисковали военные. Один из крутых молча протянул лимонку, после чего они сели в машину и укатили. Я положил деньги в один карман, в другой лимонку и пошел на вокзал. Проклятые таксисты отказывались ехать по объездной дороге. Пришлось залезть в полупустой автобус, следовавший в Орджо[10] по прямой через грузинские села. Место возле брюнетки в красной кофточке и черных брюках было свободно.

– Можно сесть? – спросил я.

– Конечно, – улыбнулась та и убрала с соседнего сиденья пушистый жакет и сумочку.

Мы познакомились, и по дороге я начал хвастать, как однажды застрелил заблудившегося в городе неформала, но при въезде в Тамарашени заткнулся и задернул занавеску на окне, заметив, какие взгляды бросали на наш автобус кучковавшиеся на пятачках грузины.

– Что с тобой? – удивилась девушка. – На тебе лица нет.

– Спать хочу… Вчера всю ночь в засаде сидели.

– А чего дрожишь?

– Просто мерзну очень… Нет, серьезно, даже в такую жару не засну, пока не закутаюсь в теплое одеяло.

– Бедненький, на вот накройся моим жакетом и поспи.

– Нет-нет, спасибо…

Ну не признаваться же такой милой девушке, что боюсь ехать через грузинские села и вот-вот страх задует на моей макушке свечку. Здесь не люди живут – звери! Едет, к примеру, автобус, полный народу, вдруг его останавливают неформалы, высаживают людей, отбирают молодых, уводят к реке и, поиздевавшись над ними, расстреливают, а трупы бросают с берега в Лиахву. Проклятая дорога! В следующий раз пойду пешком через Зар. Пусть пыльно, долго, но не так опасно. Себе-то хоть не ври: в последний момент все равно запрыгну в автобус с гранатой в кармане и с надеждой на авось.

О нет! Я как предчувствовал! В Ачабети несколько вооруженных грузин выбежали на середину трассы и навели стволы на автобус. Эй, водитель, не останавливайся! Жми на газ, идиот! Дави, дави их, ублюдков! Ну вот, приехали. Куда бы спрятаться? Под сиденьем слишком узко – не помещусь, хотя стоит попробовать. А ты чего вылупилась? Тебя просто трахнут, в худшем случае пустят по кругу, и все, а меня поджарят, как беднягу Роланда! Чуешь разницу? Автобус между тем резко притормозил, и в салон влез бородатый, с перебинтованной головой грузин. Передернув затвор автомата, он начал орать, что вчера осетины убили его брата и сейчас нам тут всем хана будет. Брюнетка в ужасе уставилась на мои руки, а я даже не понял, как в моей правой оказалась граната, в левой – кольцо. Правда, чеку на лимонке я сжимал так, будто собирался выжать из нее воду. Еще несколько грузин поднялись в салон и вытащили на улицу своего раненого товарища. Они даже извинились, но сейчас мне было не до любезностей: я схватился за смерть, да так крепко, что не знал, как от нее избавиться.

– Ты нас всех погубишь! – рыдала брюнетка. – Выкинь ты эту штуку в окно! Умоляю тебя…

– Не время, – говорю, – еще кидать. Да ты не бойся, я попадал в передряги и покруче.

Только мы выехали за Кехви, я встал и, пробравшись вперед, к треснутому лобовому стеклу, попросил водителя остановиться. Спрыгнув с автобуса и подбежав к берегу, швырнул гранату вниз, в реку, откуда доносились голоса купающихся. Потом вернулся на свое место, обнял брюнетку, и мы стали целоваться. Минут через пять девушку начало трясти. Похоже, я довел ее до оргазма. Моя старая приятельница говорила, что я классно целуюсь, и уверяла, будто любая девушка будет счастлива со мной. При этих словах ее старшая дочка отрывалась от книжки и с любопытством смотрела на меня.