Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова

Таверна тут же взорвалась одобрительными воплями.

— Так что маркизу вашему, ежели жениться на моей невесте хочет, придется сначала меня на дуэль вызвать, — со смешком окончил боевик. — Вот только по закону оскорбленной чести выбор оружия будет за мной. А уж потом посмотрим на счет воли родителей…

— А еще наставники его испытают, — высунулась из-за плеча Альбрехта Азали. — Я слыхала, маркиз Жермен живет на свете более пятисот лет, это весьма похвально, но все же… необычно как-то. Сами понимаете, одна из лучших учениц Академии, ее не могут отдать в злые руки. Наставники обязательно проверят маркиза на употребление запрещенных зелий, продлевающих молодость за счет жизни посторонних людей, а также не наличие в его жилах эльфовской крови, тьфу-тьфу, упаси боги!..

— Да ты что несешь, девка? — взревел небритый, потрясая кулачищами. — Да чтобы наш сиятельный маркиз…

— Наставники разберутся, — коротко бросил Альбрехт. — А если попробуете ее умыкнуть тишком прямо с улицы или еще откуда — я дракона сотворю и следом отправлю, чтобы задницы ваши никчемные прижарил до самых костей. Сдохнете в ближайшей канаве, никто и плакать не будет. Ну, долго вы тут еще собрались стоять, воздух портить?

И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы какой-то совсем юный паренек не ойкнул, выглядывая из дверей.

— Ой, кажись, городская стража сюда идет…

Миг — и оба негодяя вылетели на улицу, прижимая шапки к груди, а затем скрылись за углом.

Следом им несся многоголосый хохот.

— Ни на миг вас оставить нельзя, — возмущалась спустя пять минут Герда, укутывая плечи подруги одеялом. — Все самое интересное пропустила!

— Да что там интересного, одни рожи мерзопакостные, — пожала плечами Азали. — А вот Ниенна, кажется, поняла одну важную вещь…

— И какую же?

Некромансерка глотнула из принесенной кружки горячий глинтвейн, пахнущий медом и корицей, и счастливо выдохнула.

— Что я действительно дома, и рядом с людьми, которые меня любят. И ради этого стоило даже покалечиться и стать седой.

— А ты сомневалась? — рассмеялась Герда. — Ничего, мы еще прославимся в истории родного государства и за его пределами! Будем ездить по трактам на последних курсах, злодеев уничтожать, заложных покойников утихомиривать. И мужика тебе отыщем, с огненным сердцем.

— А разве такие бывают? — грустно улыбнулась Ниенна.

— Раз шаман сказал, значит, бывают. Мы тебе его найдем, — пообещала валькирия. — Надо будет — из-под земли достанем.

Чудовище в Щедром Поле

— Да шо ж это деется, навьи мои недобрые! — горько плакала старая Улита над едва крякающими и полуживыми лебедиными тушками. — На позатой седьмице избе ноги едва не оттяпали, на этой гусей-лебедей покалечили, изуродовали! Какой же бес вас понес на то поле поганое?!

Она всплеснула руками и тут же охнула — поясницу снова прихватил злющий радикулит.

— И пчелок моих поразгоняли, нечего и к спине больной приложить! Ну шо ты гакаешь, полоумный? На поле когда стаю вел, небось иначе вопил, как в глотку укушенный!

Улита замахнулась было тряпкой на вожака, но уронила бесполезную ветошь и заплакала еще горше.

— Неужто придется отсюда уходить? — всхлипывала она, потирая крючковатый нос. — С земли родной, где живу я без малого триста лет?

— Придетсссся, — вдруг зашелестело за спиной, запостукивали сучья, встрепенулись листья, как живые. Неведомо откуда взявшийся ветер швырнул в лицо старухе горсть пыли, от которой она закашлялась так, что и радикулит прошел.

А когда выпрямилась, наконец, и раззяпила слезящиеся глаза, узрела выползающую из части ядовито-черную клубящуюся тьму. И столько злобы в ней было, что даже дышать с каждой минутой становилось труднее и труднее.

— Убирайсссссся, — прошипела тьма. — Я тебя предупреждал, сссскотину ссстарую. Костею иголку сломал, навий зооморфных, охранителей здешних, под землей оставил, и тебе вместе с избой и гусями лапы из задницы повырываю с мясссссом!!

— А ты всем девкам здешним сердца повырывать да кровью их землю залить удумал, окаянный? — так и взвилась бабка на месте, потрясая сухонькими кулачками. — А ежели людское племя в этих краях иссякнет? Мы так никогда лютовать себе не позволяли, ентот, как его, баланс не нарушали!

— Наплевать, — пророкотала тьма, обретая плотность. По поверхности ее, все еще расплывчатой, но уже гладкой, как шелк, то тут, то там вспыхивали красные выпученные глаза. — Надоели мне люди, особенно девки, всссссю плешь проели своими воплями, да весссссельем! Еще и праздник затеять удумали, вссссю округу на уши поставить! А потом меня земля здешняя отвергает, пятки жжет, пройтисссь невозможно! Ну ничего, от тебя избавлюсь и зараз ритуал проведу, вот потеха-то будет! Попляшет Сссссмерть на коссстях, как раньше бывало, вссссласть!

— А шипишь-то чего? — вдруг насторожилась бабка. — Зуб, чтоль, выбили в пьяной драке?

— Шшшшто? — вздрогнула и заклубилась тьма, снова теряя очертания. — Какая пьяная драка? Да как ты смеешь, кочерыжка сссстарая… Тьфу ты, пропасссссть!

— Выбили-выбили, — распрямила плечи бабка, ехидно ухмыляясь. — Иль сам выпал? Или все на месте, просто силенок не хватает щель меж зубами заделать? А все туда же, жертвы кровавые приносить…

— И шшшто? — пророкотала тьма. — Ты со всеми своими знаниями ничего мне не сделаешь, силенок не хватит. Даже вычиссслить не сможешь. Даю сроку три дня, не уберешься отсюда со своей ссскотиной лапчатой, что деревянной, что живой — так я поспособссствую, упокою тебя навеки, с Костеем рядом!

И тьма исчезла в густоте зеленых ветвей, только ветер по ногам хлопнул.

Старая Улита не обратила на это никакого внимания. Рванула в избу, забыв про все, даже про жалобно стонущих гусей-лебедей, так и лежащих на полянке перед избушкой.

— Я те покажу задницу с мясом, — сложила она себе за спину дулю. — Через три дня, значит? Так я устрою три дня веселья, посмотрю, как ты справишься с теми, кого я на подмогу позову! Думаешь, Улита в лесу родилась, читать прилично не научилась, пню всю жизнь молилась, колдовала, как лешие учили? Ничо, пограмотнее знакомцы у меня имеются! В самой Академии чародейской студиозусов некромансии учат, упырям бошки сносить и мертвяков насовсем упокаивать! И тебя, душегуба, изловят да на плаху отправят!

Она поднялась на крыльцо избушки на покалеченных курьих ножках, перебинтованных с прошлой седьмицы по самый подпол, села на лавку и потянулась к стоящему рядом колокольчику с кристаллом на макушке. Щелкнула по нему длинным ногтем и тот засветился.

— Хто тама? — заголосила Улита в колокольчик, то и дело прижимая его к уху, а затем снова возвращая ко рту. — Удмертий, ты, старый друг? Не трынди, я тебя на три года моложе! Выручай, ну, в знак давней дружбы! Чаво? Да пошутила я тогда, ну добавила