Визит лейб-медика - Пер Улов Энквист

Фру фон Плессен «с торжествующей улыбкой» сообщила об этом королю, который тут же в бешенстве покинул комнату, сильно хлопнув дверью.

После этого король в течение двух недель отказывался разговаривать с королевой. При встрече он отворачивался и ничего не говорил. Королеву охватило отчаяние, а также ярость по отношению к фру фон Плессен.

После этого и произошел описанный Гульбергом случай. Королева лежала на кровати в полной апатии. Она спрашивала, почему не приходит Кристиан. Она попросила фру фон Плессен удалиться. А потом у королевы произошел тот злосчастный разговор с Гульбергом, когда она спрашивала его об освобождении от страсти, о покое и пустоте; и она так вызывающе склонилась к нему, что ее полуобнаженная грудь словно бы прокричала ему свои оскорбления, заставила его разглядеть порочность этой маленькой английской шлюхи и то, какой опасной она сделается; увидеть, что отсюда-то и проистекает греховная зараза.

И он увидел. Источник был именно здесь.

Так и случилось.

Человеком, в конце концов заставившим Кристиана победить свой страх, стал Ревердиль.

Он упросил Кристиана преодолеть неприязнь и сделаться твердым. Лишь на один-единственный раз, чтобы прекратить все разговоры и доказать, что он мужчина. Позже, тем же днем, Ревердиль видел, как Кристиан сидел на полу, держа перед собой собаку, и что-то ей бурно нашептывал, словно бы сообщая о какой-то важной проблеме; а собака внимательно всматривалась в лицо своего господина.

В тот же вечер Кристиан посетил опочивальню королевы.

Он ничего не объяснял, но она поняла.

Он совершил половой акт с зажмуренными от страха глазами.

Юная королева беспомощно пыталась ласкать его худощавую белую спину, но он, несмотря на это, просто совершил совокупление. Через девять месяцев она родила сына Фредерика.

Он посетил ее всего лишь раз.

Их изображения, созданные в то время, в какой-то степени обманчивы. На живописных портретах запечатлены вроде бы уже взрослые люди. Но это не соответствовало действительности.

Весной 1767 года, когда конфликт между царственными супругами обострился, Кристиану было восемнадцать лет, а Каролине Матильде — пятнадцать.

Легко забывается, что они все еще были подростками. Если бы их портреты правдиво отражали реальную ситуацию, они бы запечатлели боязнь и страх, а также неуверенность и неопытность.

Ничего еще не определено. Словно бы все еще возможно.

Фру фон Плессен представляла собой проблему.

Что-то в ее преувеличенной заботе заставило королеву, в приступе ярости или растерянности, велеть ей удалиться. Но ведь фру фон Плессен была единственным человеком, принимавшим в ней участие. Что же могло ее заменить? Кроме молчания или господствовавшей при дворе риторики, согласно которой королева была всего лишь предметом. А фру фон Плессен разговаривала, советовала, беспокоилась, слушала.

Фру фон Плессен представляла собой проблему, но, тем не менее, только она вела себя по-человечески. И после временной размолвки они все же вновь вернулись к доверительным отношениям.

Кризис возник в результате одного, на первый взгляд незначительного, происшествия — инцидента, случившегося через три недели после полового контакта между королем и королевой.

А произошло следующее.

Как-то утром Кристиан пришел к королеве, когда та одевалась. Королева была занята тем, что — с помощью фру фон Плессен — укладывала на шее шелковый шарфик. Король тут же «своим лицом» отодвинул шарфик в сторону и прижался губами к ее шее. Фру фон Плессен отвернулась с таким видом, словно бы это было проявлением крайнего неприличия, и подала знак королеве, которая при этом также приняла сердитый вид и заметила, что так вести себя не подобает и что шарфик теперь помялся.

Кристиан испытал унижение. Вся ситуация показалась ему детской и комичной, едва ли подобающей монарху. Его отчитали, как ребенка. Он не обдумывал своих действий заранее, но, возможно, этот любовный жест показался слишком хорошо продуманным, чтобы произвести впечатление естественного.

Он поставил себя в нелепое положение, и его отчитали, как ребенка. Он пытался поцеловать ее в шею. Получилась неловкость. В неловком положении оказался он. Фру фон Плессен торжествовала. Было совершенно очевидно, что женщины действовали сообща.

Разозлившись на то, что он воспринял как оскорбление, Кристиан снял, или, скорее, сорвал шарф с королевы, разорвал его на куски и в сердцах удалился.

Это и был приведший к кризису инцидент. Напомним: им было, соответственно, восемнадцать и пятнадцать лет.

На следующий день король издал приказ, согласно которому обер-гофмейстрина фру фон Плессен впадала в немилость, ее удаляли от двора, и ей предписывалось незамедлительно покинуть Копенгаген. Проследили также и за тем, чтобы у нее не было возможности попрощаться с королевой.

Ей предстояло поселиться в городке Селле.

Королеве сообщили об этой ссылке на следующий день после поспешного отъезда фру фон Плессен.

Королева пришла в страшную ярость, побежала к королю и в бешенстве наговорила своему супругу оскорблений. Кристиана вновь охватила нервозность, проявившаяся в подергивании рук и тике, и он, заикаясь, объяснил ей, что подозревает, что фру фон Плессен, человек злой и порочный, испытывает к королеве противоестественное влечение. Королева прокричала в ответ, что это ложь, что ее вообще не волнует естественность, противоестественность или порочность ее подруги, особенно принимая во внимание сложившуюся при этом порочном дворе ситуацию, но что фру фон Плессен была единственной, с кем она могла говорить. Единственной, кто ее слушал, и единственной, кто разговаривал с ней как с живым человеком.

Ссора была ужасной. Королева покинула Кристиана в ярости, до последней минуты продолжая осыпать его оскорблениями. В последующие недели он встречал с ее стороны лишь презрение и неприязнь.

Все это время она много плакала. Отказывалась есть и только рыдала. Она говорила, что в особенности терзается из-за того, что ей не дали даже проститься с подругой.

Им, однако, суждено было встретиться еще раз, много позже, в Селле.

К этому добавились события, связанные с Катрин Сапожок. Все началось поздним вечером 4 мая 1767 года.

Звали ее Анна Катарина Бентхаген, ее отчим шил короткие сапожки, откуда и пошло ее прозвище; одно время она была артисткой, но «от этой деятельности она плавно перешла на путь порока».

Она была проституткой.

Выше среднего роста, крепкого телосложения, с подчеркнуто женственными формами. Когда Кристиан VII с ней познакомился, ей было двадцать четыре года, и она была «самой знаменитой личностью в Копенгагене».