Визит лейб-медика - Пер Улов Энквист

Она знала, что датские принцы были ненормальными. Она видела Дэвида Гаррика в роли Гамлета в театре «Друри-Лейн». Но при мысли о том, что это должно было поразить именно ее, она приходила в отчаянье.

Чтобы как-то подготовить Каролину Матильду, осенью 1765 года из Дании прибыла обер-гофмейстрина фру фон Плессен. Судя по верительной грамоте, она была праведной. Фру фон Плессен напугала ее до безумия, когда, не дожидаясь вопросов, незамедлительно сообщила, что все, что говорилось о наследнике датского престола, было ложью и клеветой. Никаких «отклонений» у будущего монарха не существовало. Он не ломал мебели и не бил оконных стекол. Его нрав был спокоен и ровен. Перемены в настроении не были пугающими. Поскольку об этих опровержениях никто не просил, и сведения эти, тем самым, были излишними, девушка, естественно, испытала страх.

Сама она, в глубине души, считала себя человеком с характером.

Всю дорогу до Дании она проплакала. Никому из ее камеристок не позволили сопровождать ее дальше Альтоны. Считалось, что она будет лучше понимать датский характер и язык, если столкнется с ними непосредственно.

Принцессу, будущую датскую королеву, то есть это избранное английское дитя, звали Каролина Матильда. Ко времени свадьбы ей было лишь пятнадцать лет. Ее брат, английский король, которого она любила и почитала, относился к ней терпимо, но не мог припомнить ее имени. Он считал ее очаровательной, робкой, безвольной и почти незаметной. Поэтому и было решено выдать ее за датского короля, поскольку Дания после «императорской войны»[12]XVII века, когда страной правил постоянно нетрезвый Кристиан IV, совершенно лишилась международного значения, а также большей части своей территории. О Кристиане IV при английском дворе говорили, что каждый раз, когда он думал, что его жена ему изменяет, он впадал в меланхолию. Она изменяла ему часто, и его меланхолия усугублялась. Чтобы справиться со своим горем и одержимостью, он каждый раз начинал войны, которые с такой же регулярностью и проигрывал.

Таким образом, сексуальная ненасытность королевы приводила к постоянному уменьшению размеров страны. Датское государство, стало быть, следовало считать незначительным.

Каролине Матильде это было рассказано. Дания, благодаря постоянно возобновлявшейся меланхолии короля, сделалась очень маленькой. Сохранявшаяся с тех пор слабость страны в международном отношении и объясняла то, что приобретаемая королева вполне могла быть бесхарактерной и не играть никакого значения.

Это она поняла. Она также постепенно стала понимать, что ее будущее в этой скандинавской стране, которую описывали как сумасшедший дом, не станет светлым. Поэтому она непрерывно плакала. Слезы были ее отличительной чертой. И никого не пугали. Ее умственные способности оценивались по-разному. Но, прежде всего, ее считали напрочь лишенной воли. Возможно, и характера. Поэтому та роль, которую она впоследствии сыграла в связанных с датской революцией событиях, привела всех в изумление и замешательство.

Потом она сделалась другой. Это было совершенно неожиданным. Сейчас же, во время бракосочетания, она все еще была бесхарактерной и безвольной.

В юности она как будто мечтала о чистоте. Потом с ней произошла неожиданная перемена.

Мечта эта была совершенно естественной для лишенной характера женщины, так же как и то, что она видела противоречие между невинностью и величием, отдавая предпочтение первому. Всех напугала именно произошедшая с ней впоследствии перемена, а ведь ее принято было считать безвольной и бесхарактерной.

О, keep me innocent, make others great.

Ее повезли из Англии в Данию; после мучительного шестидневного морского путешествия она прибыла в Роттердам и 18 октября достигла Альтоны, где распрощалась со всей своей английской свитой.

В Альтоне забота о принцессе перешла к датской делегации. Оттуда ее повезли в карете через Шлезвиг и Фюн, и «повсюду ее с величайшим восторгом приветствовал» специально посланный для этого народ. 3 ноября она прибыла в Роскиле, где ей предстояло впервые встретиться с датским королем Кристианом VII.

Для этой цели на площади выстроили стеклянный павильон с двумя дверьми. Юным влюбленным предстояло войти каждому в свою дверь, пройти к центру, встретиться посередине и там впервые увидеть друг друга. В купеческом доме рядом со «стеклянным дворцом» (как его необоснованно стали называть в те недели, что он просуществовал) уже были завершены все приготовления для будущей королевы; их целью было успокоить принцессу. Обер-гофмейстрина Луиза фон Плессен, отвечавшая за делегацию сопровождения, приложила огромные усилия, чтобы остановить слезы маленькой англичанки (выражение «маленькая англичанка» теперь постоянно использовалось при датском дворе), и всячески заклинала ее не выказывать свой страх публично.

Та отвечала, что испытывала страх не перед датским двором или королем, а, вероятно, перед любовью. При расспросах оказалось, что она не достаточно четко разграничивала эти три понятия, и что двор, король и любовь слились в мире ее представлений воедино и объединились в «страх».

В конце концов, фру фон Плессен была вынуждена в мельчайших деталях репетировать с ней все движения во время церемонии, словно бы само заучивание церемониальных деталей могло успокоить принцессу.

Фру фон Плессен очень спокойно разговаривала с этой растворившейся в слезах пятнадцатилетней девушкой.

— Идите к Его Величеству маленькими неторопливыми шагами, — напутствовала она. — Идите, не поднимая глаз, отсчитайте пятнадцать шагов и поднимите взгляд, посмотрите на него, лучше с легкой, застенчивой, но счастливой улыбкой, пройдите еще три шага, остановитесь. Я буду находиться позади, в десяти шагах.

Девушка, плача, кивнула и, всхлипывая, повторила по-французски:

— Пятнадцать шагов. Счастливая улыбка.

К состоявшейся в начале года коронации король Кристиан VII получил в подарок от своего гувернера Ревердиля собаку, шнауцера, к которому он впоследствии сильно привязался. В Роскиле, на встречу с маленькой англичанкой, он должен был прибыть в экипаже, в сопровождении большой свиты, прямо из Копенгагена.

В королевском экипаже, помимо Кристиана, сидели: бывший профессор Академии Сорё по имени Гульберг, учитель короля Ревердиль, а также придворный по имени Бранд — ему было суждено сыграть важную роль в последующих событиях. Гульберг, которому при обычных обстоятельствах не полагалось бы занимать место в экипаже короля, ибо его положение при дворе было еще слишком незначительным, оказался среди сопровождающих по причине, которая станет ясна из дальнейшего.

В экипаже находилась также и собака, все время сидевшая на коленях у Кристиана.

Гульберг, хорошо знакомый с классической литературой, написал к этой встрече объяснение в любви, в основу которого были положены отрывки из трагедии Расина, и давал в экипаже то, что Ревердиль называет в своих мемуарах «последними успокоительными инструкциями перед любовным свиданием».