Гарольд Храбрый - Борис Финкельштейн

Меж тем теней становилось всё больше и больше. Повсюду, куда бы ни бросали взгляд путники, светились зеленоватые огоньки. Всадники пришпорили лошадей, но волки не отставали. Началась бешеная скачка.

— Не бойся, моё солнышко, у нас добрые кони, — успокаивал дочь Гарольд.

— Я не боюсь, батюшка, — лепетала девочка, из последних сил стараясь унять дрожь.

Прошло несколько напряжённых минут. Рычание и щёлканье клыков раздавалось уже у самых ног лошадей, казалось, ещё немного — и начнётся отчаянная схватка, исход которой нетрудно было предугадать. Внезапно лес кончился, и в лунном свете всадники увидели прямо перед собой невысокий холм, на вершине которого высилась одинокая скала. Беглецы стремительно взлетели к вершине холма и тут поняли, что оказались в западне, скала перекрыла им путь вперёд, а сзади полукольцом надвигалось не менее сотни волков. Глухо рыча, звери подбирались всё ближе и ближе.

— Матерь Божья! — прошептал Рагнар.

Саксы обнажили клинки и замерли в напряжённом ожидании. И вдруг в скале над головами людей возник освещённый проем и в луче света показалась тёмная призрачная фигура. Незнакомец сделал несколько шагов и молча поднял вверх правую руку.

Волки замерли на месте, шерсть на их загривках поднялась дыбом.

— Ступайте с миром, дети лесов! — прозвучало вдруг на кельтском наречии. А далее случилось то, о чём потом долго вспоминали потрясённые путники, — волки прижали уши и, словно послушные собаки, гуськом побежали с холма.

Изумлённые саксы во все глаза смотрели на незнакомца. Тот проводил волков взглядом и заговорил:

— Достопочтенные путники! Вы окажете честь, став моими гостями.

Произнеся эту фразу, он повернулся и скрылся в пещере. Саксы спешились, стреножили лошадей и двинулись вслед за ним. Войдя в пещеру, они застыли у входа, настороженно осматриваясь.

В пещере было довольно просторно. Неподалёку от входа располагался очаг, в котором потрескивали поленья, слева притулилась к стене покрытая шкурой лежанка, у правой стены — длинный, грубо сработанный стол, заставленный глиняными кувшинами, меж которых лежали пучки трав.

Незнакомец стоял у стола. Он казался глубоким старцем. Однако в облике его не было ничего немощного — в высокой фигуре ощущалась недюжинная сила, из-под седых кустистых бровей посверкивали ясные внимательные глаза. Тело его прикрывал длинный шерстяной плащ, а на груди тускло поблескивал амулет в виде круга, покрытого какими-то знаками.

— Кто ты? — спросил Гарольд.

— Меня зовут Арторикс, мой лорд.

— Ты кельт?

— Да.

— Колдун?

— Жрец.

— Жрец? — удивлённо переспросил Гарольд. — Я думал, кельтских жрецов уже не осталось.

— Я один из последних. — Старик после секундной паузы махнул рукой: — Проходите, располагайтесь. Сейчас я вас покормлю.

Гарольд и Айя уселись на лежанку, а дружинники разместились прямо на полу. Старик снял с огня небольшой котёл, наполнил глиняные чашки похлёбкой и передал гостям.

Изголодавшиеся и замерзшие путники с жадностью набросились на еду.

— Вкусно, — поблагодарила Айя.

— Не обожгись, дитя моё, — улыбнулся старик.

Он отошёл к столу, уселся на один из чурбаков, заменявших табуреты, и о чём-то задумался. Тем временем саксы закончили есть. Усталость и горячая пища сделали своё дело — всех потянуло в сон. Хускерлы завернулись в плащи на полу. Гарольд уложил дочь на лежанку и прикрыл медвежьей шкурой. Согревшаяся Айя блаженно улыбнулась.

— Ты держалась молодцом, малышка, — шепнул отец.

— Правда? — зарделась девочка.

— Правда, — кивнул Гарольд. — Я тобой горжусь. А теперь спи.

Айя подложила ладонь под щёчку и зевнула. Гарольд погладил её по волосам, встал, прошёл к столу и уселся на один из чурбаков.

Старик поднял на него глаза.

— Ты живёшь тут один? — спросил граф.

— Один, — ответил друид[11].

— А как ты прогнал волков?

— Я их не прогонял. Просто попросил.

— Как это — попросил? — недоумённо вскинул брови Гарольд. — Ты что, понимаешь их язык?

— Понимаю... — кивнул старик. — И ты сможешь понять. Если захочешь.

— Туманно говоришь, кельт.

— Не сердись, мой лорд, — улыбнулся друид.

Наступила пауза. В очаге потрескивали дрова. За пологом, прикрывавшим вход в пещеру, шумел ветер, у стены похрапывали дружинники.

— И чем же ты занимаешься? Как кормишься? — спросил Гарольд.

— Помогаю людям, — ответил Арторикс. — А они помогают мне.

— Колдуешь?

— Лечу, творя молитвы и песни.

— Разве песнями можно лечить? — усомнился Гарольд.

— Можно, — кивнул старик. — Если они осенены светом богов...

— Но ведь твоя вера запрещена.

— Веру нельзя запретить. Можно забыть. Такое бывает.

— Бывает, — согласился Гарольд. Он пристально взглянул на старика и неожиданно спросил: — Скажи-ка вот что. Летописи говорят, когда ваши женщины вставали в ряды воинов, победить вас было очень трудно. Это так?

— Так, — старик озадаченно взглянул на собеседника.

— Но мы вас всё же победили. Почему?

— Мы изнежились под властью Рима. И не смогли дать достойный отпор.

— А король Артур?

— Он смог, — кивнул старик. — Пока был жив. Но он не был кельтом.

— А кем же он был?

— Римлянином.

— Римлянином? — удивлённо переспросил Гарольд. — Почему же он не ушёл с легионами?

— Потому, что он был человеком чести! — твёрдо произнёс друид и тихо добавил: — Таким же, как ты.

— Как я? — прищурился Гарольд. — Ты что же, знаешь меня?

— Не знаю... — покачал головой старик. — Но вижу...

— И что же ты видишь?

— Вижу дорогу, лежащую перед тобой, — вздохнул жрец. — Вернее, две дороги.

— Дороги, говоришь? — уселся поудобнее Гарольд. — Ну, расскажи, что это за дороги.

— Одна ведёт в гору. Она очень тяжела.

— И что там, на горе?

— Сияющая вершина... И пропасть...

— Пропасть? — нахмурился Гарольд.

— Да, — подтвердил друид. — Если, достигнув вершины, ты не будешь опускаться ниже облаков, она тебе не страшна.