Анналы хичи - Фредерик Пол

Аквариум – это не просто музей. Большая часть еды хичи морского происхождения, у людей тоже. Многие животные из бассейнов и цистерн рано или поздно кончат на столе. Снизи, Гарольд и Онико шли за малышами, слушали их щебет, смеялись их реакции на странных, с широкими пастями водяных змей, которых любят хичи, или На осьминогов, предназначавшихся для стола людей. Один из осьминогов висел рядом со стеной аквариума. Когда к нему подошел трехлетний ребенок, он сменил окраску с белой на пятнистую, выпустил облако краски и отплыл. Ребенок подпрыгнул от удивления. Гарольд рассмеялся. Онико тоже. А спустя несколько мгновений рассмеялся и Снизи, хотя, конечно, смех хичи не совсем то же, что человеческий.

– Глупый малыш, – сказала с материнской добротой Онико. – Я помню, как я в первый раз...

Она не кончила.

Со всех сторон послышались предупреждающие гудки, огни замигали.

– Учение! Учение! – закричали машины-учителя.

Все упали на пол, Гарольд успел задать вопрос:

– Почему у нас сейчас Учение? – спросил он у ближайшей школьной машины.

– Лежите неподвижно! Опустошите сознание! – приказала она, но потом на мгновение смягчилась. – Это всего Учение старого класса. Приближается корабль вне расписания. А теперь займите положение!

Все послушались, даже самые маленькие. Но Снизи не торопился опустошать сознание, у него оставался вопрос. Да, конечно, когда приближается корабль, всегда бывает Учение второго класса, оно не очень страшное... но он не помнил раньше, чтобы приходил корабль вне расписания.

А корабль этот принадлежал ЗУБам.

К тому времени как Учение окончилось и Снизи вернулся домой, корабль вне расписания неподвижно стоял на причале. А слухи всюду распространялись как огонь.

Бремсстралунг подтвердил их.

– Да, Стернутейтор, – беспокойно сказал он, – тебе придется улететь. Всем детям придется. С Колеса эвакуируют всех, кроме взрослых. Слишком большой риск, что ребенок может излучить эмоцию в неположенное время.

– Но я второй в своем классе в сатори, папа!

– Конечно. Но Звездное Управление Быстрого реагирования приказало, чтобы ты был эвакуирован вместе со всеми. Пожалуйста, сын. Мы ничего не можем сделать.

– О тебе будут хорошо заботиться, – вмешалась Фемтовейв, но голос ее от тревоги звучал хрипло.

– Но куда я пойду? – взмолился Снизи.

Родители переглянулись.

– В хорошее место, – сказала наконец мать. – Мы сами еще не знаем. Вы, дети, все из разных мест, и я думаю, вас и разместят в разных местах. Но правда, Стерни, о тебе позаботятся. И это ненадолго, пока тревога не рассеется. Скоро ты снова будешь с нами.

– Надеюсь, это правда, – сказал отец.

И не было времени на посещение зоопарка или кокосовой рощи, ни на что, только короткое собрание в школе, чтобы взять вещи и попрощаться со школьной машиной.

В этот день машина-учитель не следила за порядком. Даже не пыталась. Она только поговорила с каждым учеником отдельно, попрощалась, проверила, все ли ящики опустошены, а в это время дети возбужденно болтали в предвкушении и страхе. Гарольд, конечно, хотел вернуться домой.

Снизи слушал печально. Он думал, не завидует ли Гарольду. Неужели планета Лести действительно такая, как рассказывает Гарольд? Лето все время? Никаких школ? Миллионы гектаров диких плодов и ягод, и можно их рвать свободно каждый день?

– Но туда далеко, – говорил Гарольд. – Мне придется пересаживаться. Не меньше месяца пройдет, пока я доберусь домой.

– А мне потребуется почти три месяца, – задумчиво сказал Снизи.

– О, но это из-за вашего глупого барьера Шварцшильда, – объяснил без всякой необходимости Гарольд мальчику, который уже один раз преодолевал барьер. – Ты ведь не думаешь, что отправишься туда, Допи? Доброе небо, никто не собирается гонять целый корабль из-за пары детей хичи. Это было бы неэффективно. Этого не сделают!

В этом Гарольд был прав. На Колесе оказалось не так много детей, и посадивший их большой построенный на Земле корабль отправлялся только в одно место. На Землю.

Гарольд был сокрушен. Онико испугана. Снизи... Снизи не понимал, что испытывает, потому что в его голове смешались возбуждение и печаль из-за того, что приходится покидать родителей, и тревога из-за такого внезапного и беспрецедентного решения. В результате получилось полное смятение.

У них было всего двадцать часов до посадки. И это хорошо. Чем меньше времени на тревогу и слезы, тем лучше.

Как только сотня новых наблюдателей высадилась вместе со своим оборудованием, дети один за другим поднялись на борт большого межзвездного корабля. Родители Онико без слов прижимали к себе дочь. Так же вели себя миссис и мистер Врочеки. Снизи вежливо отвернулся, когда Гарольд заплакал.

– До свидания, папа. До свидания, мама, – сказал Снизи.

– До свидания, дорогой Стернутейтор, – ответил отец, стараясь не говорить взволнованно. А мама Снизи даже не пыталась.

– Это будет хорошее место, Стерни, дорогой, – пообещала она, обнимая его. – Мы не сможем нормально связываться с тобой, потому что всякую связь с Колесом прекратили, но... о, Стерни! – Она еще сильнее обняла его. Хичи не плачут, но ничто в их физиологии и разуме не мешает им испытывать такое же ощущение потери, как и людям.

Снизи отвернулся.

Не в обычае хичи целоваться на прощание, но, входя в корабль, Снизи пожалел, что это так. Ему хотелось бы сделать исключение.

Я Альберт Эйнштейн; так по крайней мере называет меня Робинетт Броадхед, и я думаю, что должен кое-что пояснить.

Со своими остроумными зачинами Робин все же не сумел сообщить большую часть данных, которые я считаю существенными. И среди всего прочего, кто такие Враги. Я помогу. Для этого я и существую – помогать Робинетту Броадхеду.

Я должен объяснить собственное положение.

Начнем с того, что я не «реальный» Альберт Эйнштейн. Он мертв. Умер задолго до того, как стало возможно, по крайней мере для людей, записать личность как базу данных, после того как изнашивается плотская часть. В результате у нас нет даже реальной копии того Альберта Эйнштейна. Я наиболее близкое приближение к тому, каким бы он был, если бы был мной.

На самом деле я нечто совершенно отличное от реконструкции человеческого существа. В основе я просто информационная программа, которой придан забавный вид. (Так люди прячут телефон у постели в плюшевого медвежонка). Чтобы сделать меня более дружелюбным для пользователя, мой пользователь Робинетт попросил, чтобы я выглядел и вел себя как личность. Так и сделала автор моей программы. Сделала с радостью. Ей нравится веселить Робинетта, потому что она не только программист, но и его жена. С.Я.Лаврова-Броадхед.