Последняя жемчужина - Лия Флеминг

– Я не подведу. Спасибо, мэм.

Вместе с Пейшенс она взобралась по лестнице, не вполне осознавая, какое впечатление на нее произвело это собеседование. Разговор длился считаные минуты, и она даже не успела набраться смелости, чтобы задать вопрос. Теперь ей нужно было найти свое место в этом тихом доме с белыми стенами и пустыми комнатами. Тут не было привычного множества украшений, с которых нужно стирать пыль, только ряды фотографий на стенах. Ее неискушенному глазу все здесь казалось отменного качества, но пустота обескураживала.

В комнате под крышей, куда ее определили, были умывальник, железная кровать с жестким матрасом, занавески на окне и ряд деревянных крючков на стене над маленьким комодом. Здесь не было ни картин, ни даже вышитых вдохновляющих цитат из Библии. Усевшись на кровать, она окинула взглядом ту часть комнаты, где расположилась Пейшенс.

Мистер Блейк производил впечатление дружелюбного и открытого человека, в то время как его жена была холодна и замкнута. Грету вдруг охватила тоска по дому с его шумом и гамом, что было присуще всему Уэлмгейту. А здесь она ощущала себя иностранкой в стране, где ей предстояло выучить совершенно незнакомый язык.

На следующей неделе состоялось собрание Друзей Йорка, посвященное шитью. Гостей принимала хозяйка дома: чай, печенье и изысканные пирожные подавали разместившимся в гостиной леди с дочерьми, занятыми созданием «предметов благотворительности».

– Что это такое? – спросила Грета у поварихи Этель, которую не решалась называть по имени.

– Полезные вещи, которые они шьют для бедных. Ну, одежда для сирот и брошенных детей, погребальные уборы для умерших младенцев. Все делается очень аккуратно, не пропадает ни один лоскут черной, серой или белой ткани. Старую одежду распарывают и перешивают.

– А почему в этом доме нет разноцветных вещей?

– Так угодно нашей хозяйке. Ей нравятся яркие цвета в саду, там, где им предназначено быть самой природой, но себя она ничем не украшает. Да это и не нужно с такой белой кожей и такими каштановыми волосами, как у нее. Хозяин без ума от ее красоты. Сыновья пошли в нее, такие же миловидные. Я никогда не видела, чтобы женщина была так привязана к своим детям. Полагаю, только с ними она потворствует своим прихотям. Но это я уже сплетничаю, пожалуй.

Повариха поспешно ушла, чтобы заняться своими делами.

– Когда они приедут домой? – поинтересовалась Грета у Пейшенс.

– Со дня на день. Мастер[10] Эдмунд учится в колледже в Манчестере. Младший, Хэймер, – в школе-интернате в Экворте. Ты сразу поймешь, что они вернулись, – в доме будет шумно.

Постепенно Грета привыкала к строгому укладу, обязательному для обитателей этого дома. Она взглянула на Серенити, которая, будто в оправдание своего имени[11], тенью неторопливо проплывала через холл, кивком приветствуя гостей. Одетые в дневную форму, состоящую из платьев в серую и белую полосу с жесткими воротничками и манжетами и царапающих кожу накрахмаленных чепцов, Грета и Пейшенс принимали у них пальто и перчатки.

Никто здесь не носил волосы распущенными. Темные косы хозяйки неизменно были покрыты, и Грета представляла себе, как они струятся ниже талии, высвобожденные из тугого пучка на затылке. Не допускалась завивка с помощью щипцов. Волосы должны быть такими, какими их создала природа, а локоны Греты имели обыкновение закручиваться в сырую погоду в тугие спирали, что изрядно ее раздражало.

Дом Блейков был, казалось, бесконечно далек от Уэлмгейта, от зловонных выгребных ям на задних дворах, но Грета тосковала по суматохе субботнего рынка и пятничных вечеров, а что до воскресений… Она вздохнула. Сможет ли она привыкнуть к ним здесь?

Во время утренних молитв, совершаемых под руководством Эразма Блейка, все сидели молча. Говорить можно было, только если душа велела, и никто из них не смел открыть рот. Грета старалась не расплыться в улыбке, представляя себе, как велят души людям в Уэлмгейте орать и драться с субботнего вечера до утра воскресенья. И они слушали библейские изречения, стараясь не ерзать от нетерпения, до тех пор, пока хозяин не решит, что пора приступать к повседневным делам.

Все изменилось несколькими днями позже, когда тишина была взорвана возвращением домой Хэймера Блейка. По лестницам грохотали ботинки, из кухни, где он хватал кусок бисквита, доносился смех. Повариха теперь все готовила в удвоенных количествах, а корзина Греты с вещами для починки была доверху набита спортивными рубашками, рваными бриджами и горой другой одежды, нуждающейся в штопке.

Впервые она услышала игру на пианино в утренней гостиной. В дом как будто ворвался свежий ветер. Улыбаясь, Серенити увлекла сына в свою спальню, чтобы он рассказал ей все свои новости.

С появлением Эдмунда жизнь в доме забурлила еще сильнее, и теперь, в преддверии лета, все домочадцы были в сборе. В саду проходили встречи молодых Друзей, устраивали теннисные партии, поездки мальчиков с друзьями на морское побережье, и стало еще больше стирки и штопки.

Эдмунда представили Пейшенс и Грете. Он был высок и темноволос, как его мать, с таким же пронзающим взглядом, но в нем был живой огонек. Он вежливо расспросил девушек об их семьях, а затем удалился готовиться к экзаменам. В Эдмунде сочетались красота матери и теплота отца, сделала вывод Грета. Серенити не отходила от его двери, требуя от всех проходить мимо его комнаты на цыпочках.

– Ты, Маргарет, разжигая рано утром огонь в каминах, не должна шуметь, чтобы его не отвлекать. Он должен иметь возможность заниматься, – велела Грете Серенити.

Впрочем, девушка заметила, что Эдмунд в своей комнате редко бывает, а когда она постучала в дверь, чтобы там прибрать, а потом вошла, то обнаружила окно настежь распахнутым. Каким-то образом он спустился по водосточным трубам и сбежал из дому одному Богу известно куда. Все это ее совершенно не касалось до тех пор, пока Блейки не получили письмо, вызвавшее в семействе переполох. Повариха поведала, что Эдмунд с позором провалил экзамен по правоведению.

Спокойное течение жизни в доме сменила буря скандалов с хлопаньем дверей. Пейшенс с Гретой невольно слышали ссорящихся с верхней площадки лестницы, где натирали перила.

– Юриспруденция не для меня, мама. У меня нет способностей этим заниматься как следует.

– Но ведь твой отец так хочет, чтобы ты продолжил его дело!

– Я знаю. Мне очень жаль, но ничего не получится. Я хочу что-то делать руками, как мой дед Блейк. Тебе нужно взглянуть на вещи, которые выпускает фирма Уильяма Морриса: прочные столы и стулья из дуба и другой древесины. Я беру уроки столярного дела. Я хочу заниматься именно этим, а не сидеть целый день за столом, выслушивая людские жалобы.

– Ни в коем случае не говори отцу что-либо подобное! – Впервые хозяйка потеряла самообладание. – В нашей семье никто не опускался до физического труда, а всегда предпочитали профессии, способствующие процветанию. Ты должен идти тем же путем.