Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Желая удостовериться в силах неприятельских, собиравшихся у Бялы, и обеспечить действие Чернышева[426], Чичагов послал к Бяле Эссена, а в подкрепление ему Булатова, к Пещацам. Эссену было предписано, соединенно с Булатовым, разбить неприятеля, если найдут его слабым, а в противном случае отступить. 5 Октября Эссен перешел через Буг и 6-го с рассветом выступил из Залесья к Бяле. Стоявшие в Вокржавнице 2 эскадрона Саксонцев были опрокинуты, и наш корпус беспрепятственно подвинулся к реке Бялке, за которой стояли в первой линии Саксонцы, а во второй Австрийцы. Цепь их стрелков была рассыпана вдоль правого берега Бялки. Наши стрелки стали на противном берегу, и завязалось дело. Эссен старался овладеть переправой у Селец, на своем левом крыле, дабы войти в сношение с Булатовым, которого он ежечасно ожидал из Пещац. Князь Шварценберг и Ренье не трогались с места, полагая сначала, что Эссен составляет только авангард, назначенный выманить их из крепкой позиции, ими занимаемой, и что за авангардом нашим следует вся наша армия. По прошествии некоторого времени, видя, что к нашему корпусу не подходят подкрепления, отрядили они войска в обход правого крыла Эссена. Известясь о сем движении неприятеля и о том, что Булатов запоздал и скоро прибыть не может, Эссен приказал отступать, опасаясь быть отрезанным при Цне. На обратном походе он останавливался в трех позициях для отпора неприятелей, которые далее Залесья не преследовали его. Этот поиск стоил нам 400 человек и одного орудия, захваченного неприятелем в лесу, при начале отступления. Взамен потерянной при Бялом, 6 Октября, пушки, в тот же день, как вскоре увидим, взял Князь Кутузов под Тарутином 38 Французских орудий. Когда Эссен отступал, Чичагов тронулся из Бреста к Залесью, в намерении атаковать неприятеля, соединившегося при Бяле. Князь Шварценберг не выждал нападения, отошел через Лосице к Дрогочину и занял, 8 Октября, позицию на правом берегу Буга при Скрисеве. Чичагов возвратился в Брест. В таких движениях длилось время в армии, имевшей от Государя важное назначение ударить в тыл Наполеона, а между тем Император и Князь Кутузов были в неизвестности о происходившем у Чичагова. Прямой путь сообщения с ним из Петербурга и Тарутина находился во власти неприятеля. Иначе нельзя было посылать курьеров к Адмиралу и от него получать донесений, как через губернии Орловскую, Черниговскую и Волынскую. Прошла еще неделя в бездействии, ожидании подвод с хлебом и приготовлениях к движению на Березину.

Итак, в начале Октября положение отдельных армий и корпусов было следующее: Князь Шварценберг и Ренье стояли против Дрогочина; Чичагов готовился выступать к Борисову; Макдональд занимал пространство от Динабурга до Балтийского моря, а Граф Витгенштейн, усиленный Петербургским ополчением и Финляндским корпусом, должен был выбить Сен-Сира из Полоцка, потом направиться к Докшицам, на верховье Березины, и там войти в сообщение с Чичаговым. Следственно, тыл Наполеона угрожался двумя армиями: Чичагова и Графа Витгенштейна, которые были сильнее, нежели стоявший против них неприятель. Равновесие в числе на одном каком-либо из угрожаемых пунктов мог только восстановить корпус Виктора, занимавший Оршу, Смоленск, Сенно и Бабиновичи. Но Виктор не получал еще повеления трогаться из своего места расположения, потому что Наполеон не знал, куда более нужно будет двинуть его корпус: назад ли к Березине, против Чичагова, влево ли к Полоцку, на помощь Сен-Сиру, или оставить на Днепре, резервом для главной армии, отступление коей из Москвы наконец было решено.

Наполеон ждет ответа от Императора Александра. – Приготовления его к оставлению Москвы. – Отправление из Москвы раненых и военной добычи. – Неприятельские войска сосредотачиваются в Москве. – Колебания Наполеона в том, по какой дороге отступать. – Предлоги для скрытия истинной цели отступления. – Последние смотры Наполеона в Кремле. – Приказание выходить из Москвы.

Сделанное Наполеоном предложение о мире явно означало его слабость, было выражением его бессилия бороться долее с Императором Александром и собственным сознанием его в невозможности одолеть Россию. Но в глазах света не хотел еще он обнаружить неудачи своего предприятия, не решался оставлением Москвы разорвать завесу, под которой таилось очарование его непобедимости. Доколе находился он в Москве, раболепная Европа, не знавшая его опасного положения в России, не постигавшая великости Александра и Русского народа, верила по-прежнему в неизменность счастья Наполеонова. Французские бюллетени и все заграничные газеты представляли овладение Москвой самым дивным и счастливым подвигом, уподобляли поход Наполеона в Россию походу Александра Македонского в Индию, говорили, что гром пушек Французских слышен в пределах Азии, что Русские трепещут, Россия поражена в самое сердце ее и гибель ее неизбежна. Пребывание свое в Москве почитал Наполеон средством иметь влияние на Императора Александра и воображение Французов и своих данников. Нелегко было ему сойти с высокой степени величия, куда вознесли его дарование, счастье, дерзость, нелегко было обнаружить, что вторжение в Россию было тщетно и не устрашило Александра, что в Москве не решена была по произволу Наполеона судьба мира политического. Одно слово Государя Наполеону, малейшая наклонность к миру, о чем некоторые сановники почти на коленях упрашивали Императора, – и могущество Наполеона осталось бы непоколебимо, упрочилось бы в его потомстве надолго, может быть, на целые века. До последней крайности ждал Наполеон вожделенного слова о мире, но оно не приходило. Уста Александра разверзались только на призыв к оружию и отмщению за оскорбленную честь Его Державы. Между тем Наполеону беспрестанно доносили, что солдат его берут в плен сотнями, что путь сообщений от Москвы до Смоленска пересекаем Русскими, что каждый сноп хлеба и клок сена должно искупать не металлом, но ценою крови, что восстание народа повсеместно, что Русская главная армия усиливается, Граф Витгенштейн получает подкрепления, и Дунайская армия, соединясь в Волынской губернии с Тормасовым, открыла наступательные действия. К молчанию Александра и ополчению народа Его и воинства – грозным намекам бед, висевших над Наполеоном, – присовокупились изменения в воздухе. Долго длилась теплая осень. Просыпался ли Наполеон в Кремле? Утро Сентябрьское, заняв прелесть дней Майских, приветствовало его. Но к концу Сентября заморозы становились по ночам чувствительны для не привыкших к холоду, легко одетых неприятельских войск. Небо задергивалось серыми тучами, заморосили дожди, задули осенние ветры, выпал мелкий снег, предвестник непогод, и все еще не было ответа от Императора Александра. Наполеон решился не медлить долее и 1 Октября начал готовиться к выступлению из Москвы. Гвардии и корпусу Даву, стоявшим в Москве и близ нее, повещено снаряжаться к походу; корпусам Нея и Вице-Короля велено прибыть в Москву, первому из Богородска, второму из Подсолнечной, Волоколамска и Дмитрова. Желая обеспечить выступление из Москвы от набегов наших легких войск, назначено оставаться в ней на некоторое время Маршалу Мортье, с молодой гвардией, двумя спешенными кавалерийскими полками, не имевшими лошадей, и людьми из разных корпусных депо, расположенных в Москве по церквам и монастырям, наскоро укрепленным. Больных и раненых, из госпиталей, устроенных в Москве, Рузе, Гжатске и Колоцком монастыре, отправили в Смоленск. Стали укладывать для отсылки во Францию военную добычу, названную Наполеоном трофеями. Она состояла из нескольких уцелевших от пожара Турецких и Польских знамен, бунчуков, булав, старинных доспехов, деревянного Московского герба с крыши Сената, награбленного и содранного с окладов икон золота, обращенного в слитки[427] и снятого с Ивана Великого креста, назначенного Наполеоном для новой церкви, которую намерен он был выстроить против Лувра[428]. Ни одна из добыч Московских не перенеслась за Днепр, где все они по повелению Наполеона были потоплены, а памятник чистой веры, в день Пасхи воздвигнутый в Париже христолюбивым Александром на месте богоотступления и цареубийства, не изгладится из скрижалей веков.