Загадка о тигрином следе - Антон Кротков

– Прошу вас сохраняйте бдительность, товарищ! – попросил часового Одиссей. – Я пойду немного вздремну. А через два часа пришлю вам смену.

Луков зашагал на другой конец лагеря. Но через пару десятков шагов, оглянулся – часовой уже повернулся к нему спиной. Отлично!

Одиссей резко свернул влево и, пригнувшись, и стараясь ступать, как можно тише, словно заправский пластун[7], поспешил окружным путём обратно.

От палатки в овраг тянулся широкий кровавый след. Одиссей ужаснулся. Если тигр всё ещё бродит где-то поблизости, а это вполне в его повадках, то навязчивый аромат растерзанной плоти и ещё неостывшей крови может заставить его вернуться! У комиссара же с собой только револьвер! Для громадного хищника, это всё равно, что мухобойка!

Пришлось снова возвращаться. В лагере начальника ожидал сюрприз в виде мирно храпящего часового. Одиссей не знал радоваться ему или негодовать по поводу такого разгильдяйства. В иных обстоятельствах каналью следовало примерно наказать, но в данных обстоятельствах это было им только на руку. Теперь никого не таясь, молодой человек взял из пирамиды установленных козлом ружей две винтовки, и почти побежал обратно к балке.

Когда Одиссей появился в овраге, комиссар сидел рядом с мёртвыми телами. Он даже ещё не начинал копать! Одиссею пришлось отобрать у него флягу с виски, потому что он слишком часто к ней прикладывался.

– Что, не имею право выпить за память хорошего человека?! – слегка пьяненьким голосом возмутился комиссар.

– Нам надо поспешить. Скоро начнёт светать, и нас могут заметить из лагеря.

Комиссар поднялся, но с недовольным видом, что-то сердито бормоча про интеллигентов-белоручек, которые лишь командовать могут. Он отмерил на красноватой земле длину могилы и носком сапога прочертил её края. Затем протянул Одиссею прихваченную из палатки англичанина сапёрную лопатку и пояснил почему-то по-английски:

– Dig!.. Копай!..

Одиссей пожал плечами и взял лопатку. Хорошо, он не против.

Однако копал Одиссей недолго. Почва здесь была каменистой, даже остро заточенная отменная сталь с трудом брала её. Непривычный к такой работе Одиссей быстро выбился из сил, но почти не продвинулся вглубь. Наблюдающий за его мучениями комиссар подошёл и вырвал из его рук отполированную долгим трением о чужие мозолистые руки рукоять.

– Не марай солдатский инструмент, профессор! Это наше дело – «Лаптевых» и «Слесарёвых»!

Комиссар поплевал на ладони, хотя как заметил Одиссей, они тоже у него не были похожи на огрубевшие от тяжелого труда руки рабочего или крестьянина, и остервенело начал долбить землю. Блестящее железо аж зазвенело.

– Нельзя ли потише! – Одиссей напомнил комиссару, что они должны действовать тайно.

В ответ комиссар зло сверкнул глазами. Он снял с себя ремень и гимнастёрку. Согнув спину, напрягая руки и шею, на которых, словно веревочные узлы, проступили мускулы, он мощными ударами стал вгрызаться в землю. Шло время и яма быстро углублялась. Одиссею было неловко сидеть без дела, и он предложил подменить напарника, но комиссар презрительно ответил, словно сплюнул:

– Сиди уж!

Изредка Лаптев прерывал свою работу, чтобы тыльной стороной руки отереть струившийся по лицу пот.

Они уже заканчивали работу, когда Одиссей стоявший на краю ямы, вдруг различил шагах в двадцати от себя какую-то темную массу. Вглядевшись, Луков убедился, что ему навстречу, распластавшись на животе, ползет человек. Легкий, еле слышный шелест выдавал каждое его движение. «Чужой!» – мелькнуло в голове Одиссея…

Для Лукова всё произошло с ошеломляющей стремительностью. Со всех сторон на него одновременно набросились человек шесть неизвестных головорезов. Захваченный врасплох, Одиссей не сумел оказать сопротивление, его сразу повалили, засунули в рот кляп, стали вязать руки и ноги. Пока это было ещё возможно он старался спасти очки, ибо без очков становился совершенно беспомощен. Хорошо ещё, что перед этим он догадался связать душки очков верёвочкой.

В отличии от сразу сбитого с ног напарника комиссару удалось среагировать на ураганную атаку. Возможно, тут сыграло свою роль то, что он находился в яме, и бандиты не сумели сразу скопом навалиться на него. Первого запрыгнувшего к нему в нору нападающего Лаптев с размаху рубанул острым краем лопаты по черепу.

Убив одного врага, комиссар не стал ждать следующего, а сам стремительно выбрался из могилы, чтобы тут же схватится ещё с двумя. Один из нападавших занёс над ним саблю и непременно рассёк бы комиссару голову, если бы юркий, как мангуст Лаптев не уклонился. Остро заточенная лопатка стала страшным оружием в руках комиссара. Лежащий на земле Одиссей с восторгом наблюдал, с какой яростью комиссар сражается один против многочисленных врагов. Как минимум ещё двое налётчиков получили от него страшные рубленные раны. Когда же у Лаптева выбили из рук его единственное оружие, он с удивительной неистовостью продолжал биться кулаками, пока ему не заломили руки за спину. Но и тогда, рыча от ярости, он пытался загрызть беззубым ртом того, до кого ещё мог дотянуться. Отчаянным усилием тоненькому и ловкому комиссару удалось на мгновение вырваться из мощных рук толстяка в полосатом халате, сжимавшего его горло, и пронзительно прокричать:

– Тревога! Товарищи! Басмачи!

Его тут же снова повалили на землю и стали топтать. Одиссей видел, как часто замелькали чужие сапоги возле головы Лаптева, и был уверен, что рассвирепевшие басмачи убьют комиссара. Но благодаря самоотверженному подвигу Гранита, их товарищи оказались готовы отбить ночную атаку: было слышно, как в лагере кричат разбирающие оружие товарищи, вскоре там дружно затрещали винтовочные выстрелы, следом застучал экспедиционный пулемёт.

Видя, что их планы сорваны, басмачи ещё больше рассвирепели. Вся их ярость оказалась направлена на двух пленников, по чьей вине они не смогли вырезать спящих русских, и потеряли нескольких своих. С занесёнными шашками свирепые азиаты плотно обступили двух лежащих на земле избитых русских, готовые вонзить клинки в ненавистные лица, груди, животы беспомощных врагов. Одиссей понял, что для них всё кончено и сейчас он вместе с товарищем будет истерзан и растоптан кровожадным зверьём, превращён в кровавую бесформенную массу. Но внезапно чей-то властный голос остановил расправу.

Одиссея подняли с земли, ткнули прикладом между лопаток и погнали в плен. Комиссара, который был так избит, что не мог идти сам, двое басмачей понесли на руках. Неподалёку бандитов ожидали кони. Пленников перекинули через седла и куда-то повезли…

* * *

В лагере басмачей пленников бросили в яму-зейдан. Несмотря на болезненные побои, радость охватила Одиссея, когда он увидел, что комиссар до сих пор жив. Удивительно дело, человек, который так долго досаждал ему, вызывая отвращение одним своим видом, теперь стал ему почти родным!