Никон - Владислав Бахревский

– А еще дураком тебя называют… На цепи сидит Кудеяр.

– Да я их! – Повернулся к ребятам, к Федоре. – Ждите меня! Вызволю Кудеяра и приду к вам. Насовсем приду.

1

Солнышко в небе играет, и яркое и нежаркое. Ветер по земле ходит нехолодный. Птицы весне радуются, люда подобрели, разговевшись: Пасха.

Загремел засов. Страж принес Кудеяру кусок творожной пасхи да пару яичек крашеных. И все от себя. От монахов ковш воды и сухарь. Ради праздника цепи снял.

Потому и пожалел стража Кудеяр. Лезвие кровью не обагрил. Ударил по затылку рукояткой. Привалил к стене, посадил на цепь. Кольчужку с Кудеяра снять не успели, а ряса была изодрана в клочья. Пришлось со стража кафтан стянуть.

В подземелье было сыро, тихо. Над дверью темницы горели два факела. Кудеяр пошел подземельем, но за поворотом тьма, и ход раздваивался. Вернулся за факелами, заглянул в свою темницу. Страж сидел, обхватив голову руками.

– Куда ведут ходы? – спросил Кудеяр, прикасаясь бердышом к шее тюремщика.

– А пошел ты! – заорал он. – Я тебе яичек освященных принес, пасху, а ты вон как меня отблагодарил?!

Кудеяр понял, что этот человек и вправду ничего не скажет, обиделся!

2

Отряд разбойников затаился в лесу возле монастыря. Выжидали. Наконец монастырский колокол позвал монахов и гостей на праздничную трапезу.

– Пора, – сказала Варвара. – Собирайся, Вася.

– Пора так пора, – откликнулся богатырь.

– Ждите нас перед заходом. Не вернемся – ночью перелезайте через стену.

Вася взвалил на плечи огромный мешок, Варвара закрыла лицо черным, расшитым бисером покрывалом, и они отправились в монастырь.

Рыкнул Вася охране у ворот, а старался, как велено было, шепотом говорить:

– Боярыня Морозова к отцу Паисию за благословением!

– Какая такая боярыня Морозова, уж не та ли…

И замолк страж, почуяв в руке серебро.

– Боярыня Морозова к отцу Паисию за благословением! – прохрипел Вася в лицо монаху, открывшему дверь настоятельских палат.

Варвара сунула монаху ефимок.

– Проводи нас к игумену. У меня есть приношение, – она кивнула на мешок.

Монах, изумившись, – виданное ли дело, знаменитая боярыня пожаловала, – проводил гостей в келью игумена. Паисий по случаю праздника обедал с братией. Услышав о приходе боярыни Морозовой, поспешил в келью.

– Это тебе, – сказал Вася, бросив в ноги игумену мешок.

Паисий, увидав парня, который крутился возле мнимого Нифона Саккаса, отпрянул было, но Вася трахнул кулаком служку, и Варвара направила на игумена пистолет.

Кляп в глотку, тряпки из мешка долой, и как стоял Паисий, так на него, стоящего, и напялил Вася свой мешок. Мигом перевернул, завязал, и пошла странница со странником из монастыря вон.

Стража у ворот на мешок покосилась: шевельнулся будто бы. Но как вслух такое скажешь? Начальник тут же дыхнуть заставит. А как дыхнешь, так и отправишься на хлеб-воду.

Спросили все же:

– Чего так быстро назад?

– Святой отец велел завтра к нему пожаловать. Сегодня гостей не может оставить, – ответила Варвара.

3

Правый ход вел в монастырь. Кудеяр понял это и пошел по левому. Своды низкие, мокрые, ход узкий, едва боком протиснешься.

Долго шел, так долго, что хотел было назад вернуться. Один факел сгорел, другой на исходе. И вдруг тупик. Посветил на потолок. А на потолке среди кирпичей камень. Нажал на него – шатается. Смотрит – две ступеньки в стене. Поднялся, надавил на камень плечом, он из гнезда вышел и отвалился.

Пахнуло лесным воздухом, солнце в глаза ударило. Зажмурился.

– Господи, весна!

Защемило сердце у Кудеяра. Вытащил ноги из монастырского тайника, встал на зеленеющую землю. Тайник выходил к реке. Видно, был он сделан на случай осады.

Пошел Кудеяр по лесу, а потом привалился спиной к березе и замер. Он стоял один в лесу и был никто: не Кудеяр, не Георгий, не разбойник, не драгоман, не крестьянский сын. Показался он себе деревом. Зима на белом свете кончилась. Шумел вершинами влажный ветер. И в его ветвях шумел. Бежали, текли, лились, гудели соки. И в нем лилась и гудела быстротечная жизнь. Лопались почки, и его почки лопнули.

Весна! Клики птиц над водами, над весями, над бором. И в его деревянном горле клокотала песня, и знал он: просверлит песня в нем дырочку и пронзит ночь соловьями.

Отощавший за зиму барсучок, заспанный, ножки подламываются, хлюпая носом, потрусил в чашу – отъедаться.

Большие птицы, вытягиваясь шеями, выкрикивая радостное, пошли за реку и сели на болото.

Вспомнил Анюту Кудеяр. И в первый раз не позавидовал птицам. Хорошо ли иметь два родных дома, один за морем, другой здесь? Хорошо ли иметь две весны в году? Птицам, может, и хорошо, а человеку нужна одна весна!

Раздвигая ветви, Кудеяр пошел по лесу. И вдруг – приглушенные голоса. Затаился, как зверь.

– Умаялся, тащивши! – донеслось сипение Васи.

На поляне сидели разбойники. В кругу между ними валялся шевелящийся мешок.

«Опять, что ли, поросенка приволок?» – улыбнулся Кудеяр. Но мешок подергался, подергался, и вылез из него… Паисий.

«Ай да Вася!»

Микита Шуйский начал допрос:

– Где Кудеяр у тебя сидит?

Паисий шевельнул затекшими плечами, осмотрелся.

– Где сидит Кудеяр? – насупил брови Шуйский.

– На дереве.

– Что?! – Разбойники выхватили оружие, и слетела бы голова с игумена, но тут раздался знакомый голос:

– Я здесь!

Все вздрогнули, подняли головы, повернулись. На дубе, в развилке, – Кудеяр.

Кудеяр спрыгнул на землю. Подошел к Васе, обнял.

– Молодец! Как же ты с ним управился?

– Обыкновенно. Взвалил и попер. Да я не один был, с Варварой.

Кудеяр глазами нашел «боярыню Морозову», поклонился ей:

– Спасибо!

А тут Вася бух на колени.

– Кудеяр, я вызволять тебя пришел, а ты сам себя вызволил. А теперь отпусти меня насовсем. Я к ребятишкам пойду.

– К каким это ребятишкам? Жениться не успел, а ребятишек уже полна изба?

– Угадал. Шестеро ребятишек.

– Шестеро! Женился, что ли, пока я рясу носил?

– Да вроде бы!

– Ну, брат, и прыток ты!

– Я прыткий, – согласился Вася.

– Отпустим его? – спросил Кудеяр разбойников.