Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

до 1783 года; в южных степях (Новороссия, Крым, Северный Кавказ) в конце XVIII века введение крепостного права обычно наталкивалось на трудности. Учитывая дефицит рабочей силы в этих краях, даже русские помещики, переселявшие крепостных, эксплуатировали их на довольно мягких условиях, остальные же поселенцы (иностранные колонисты, русские крестьяне, мигрировавшие по своей воле, однодворцы, татары, казаки) оставались лично свободными. К концу XVIII века государственные крестьяне составляли 20 % от всего крестьянского населения в зоне смешанных лесов центра России, почти половину – на севере и на южных окраинах.

Начиная с XVIII века, государственные крестьяне, как и все тягловое население, заносились в писцовые книги и после 1649 года обязаны были оставаться на том месте, к которому были прикреплены. Тем не менее, они, как правило, отличались большей мобильностью, чем крепостные. В условиях экономического подъема государственные крестьяне переезжали в города или фабричные районы, нанимаясь на сезонные работы; некоторые отправлялись на рынки торговать товарами, произведенными в деревне. Несмотря на то что для государственных крестьян устанавливались те же налоги и повинности, что и для крепостных (подушная подать, рекрутский набор, оброк, повинности в пользу государства), они были свободны от прихотей помещиков и платили более низкий оброк. Об их статусе говорил следующий факт: после 1741 года подчинение крепостных помещикам считалось настолько абсолютным, что от них не требовали присяги новому монарху, между тем как государственные крестьяне приносили ее. Екатерина II включила государственных крестьян в Уложенную комиссию 1767 года и подготовила проект Жалованной грамоты для них. Их представители участвовали в работе судов низшего уровня, учрежденных в ходе административной реформы 1775 года, в то время как дела крепостных крестьян по-прежнему рассматривали помещичьи и общинные суды.

У государственных крестьян на Севере существовали особенно прочные общинные институты, которые, вместе с низовыми чиновниками, обеспечивали эффективное самоуправление. Их личная неприкосновенность была лучше защищена в отсутствие помещиков, продававших своих крестьян, будь то с землей или без нее, и нередко чинивших препятствия их бракам. К концу XVIII века ослабли ограничения, связанные с заключением договоров, арендой, занятием торговлей и промышленностью, а также со свободой передвижения: так, в 1782 году была отменена плата для женщин, покидавших общину при выходе замуж. Но все же не стоит представлять их положение в розовом свете. Государственных крестьян могли «приписывать» к заводам и рудникам на Урале, Алтае, в Нерчинске, обрекая на чрезвычайно тяжелый труд. Кроме того, они подвергались насильственному перемещению – в 1721–1762 годах дворяне и купцы могли покупать их целыми деревнями для работы на фабриках, фактически низводя до положения крепостных. Затем, до 1798 года, этим правом пользовались только дворяне, но Павел I вернул его купцам, которые теперь могли приобретать крестьян для своих предприятий, с землей или без земли.

Сосредоточенные на менее плодородных северных землях, государственные крестьяне в большей степени, чем помещичьи, посвящали себя промышленной и торговой деятельности. Некоторые, особенно сообразительные и предприимчивые, путем удачной женитьбы или уговоров пополняли число посадских или даже добивались более высокого социального статуса. Некоторые основывали свое дело и владели крепостными, обходя законодательные ограничения. Восемнадцатое столетие было веком крестьянской торговли, и многие из тех, кто занимались ею, принадлежали к государственным крестьянам.

ПОМЕЩИК И КРЕСТЬЯНИН

Крепостных усиление мобильности и перемены затронули в меньшей степени. Согласно В. М. Кабузану, в 1719–1744 годах доля крепостных в населении империи выросла с 48,4 до 50,4 %. Местами их проживания были в основном лесные районы центра и северо-запада, а к 1762 году – также Южный Урал и Новороссия. К концу века крепостные составляли более 70 % населения центральных лесных и лесостепных областей. В прибалтийских землях (Лифляндия, Эстляндия), которые Россия приобрела в XVIII веке, зависимые от немецких помещиков крестьяне были закрепощены еще в XVI веке, и это положение сохранилось в Российской империи (хотя финские крестьяне, проживавшие севернее, не были крепостными). Поскольку в Великом княжестве Литовском и Правобережной Украине с XVI века также шел процесс закрепощения, после разделов Польши (1772, 1793, 1795) проживавшие в ней крестьяне стали российскими подданными в качестве крепостных. Однако в Гетманщине крестьяне пользовались, по крайней мере формально, правом на переход вплоть до 1783 года. Во второй половине столетия, несмотря на ограничение переходов в Левобережной Украине (1783), доля крепостных в населении империи снизилась до менее чем 50 % в связи с демографическим ростом и заселением степей преимущественно свободными крестьянами и представителями других сословий.

Власть помещиков над крестьянами в XVIII веке усилилась, отчасти потому, что Уложение 1649 года и последующие законы, как отмечает Элиза Виртшафтер, не касались прямо отношений между теми и другими. Уложение теоретически прикрепляло крестьян и посадских к месту их жительства, особенно первых, поскольку поместья, принадлежавшие служилым людям, следовало обеспечить рабочей силой. Во многих случаях оно разрешало рассматривать крестьян как движимое имущество. Землевладелец мог переселять крестьян из одного поместья (или вотчины) в другое, требовать себе жену и детей возвращенного беглого крестьянина, если тот женился после бегства. В некоторых случаях он обязан был передать определенное количество крестьян жертве уголовного преступления. Все, что имел крепостной, считалось принадлежащим его хозяину и могло быть отобрано для покрытия долгов последнего. При этом крепостной в какой-то мере сохранял правоспособность: он мог выступить свидетелем в суде или получить возмещение за бесчестье, на него распространялось действие уголовного законодательства. Однако во многих случаях, когда дело происходило за пределами поместья, крепостного представлял его хозяин: любое договорное обязательство, в которое вступал крепостной (связанное с торговлей, ремеслом, наймом работников, покупкой земли или даже крепостных), заключалось от имени владельца поместья. В XVIII столетии эта двусмысленность, заложенная в законодательстве, принесла свои плоды.

В XVIII веке лишь немногие владельцы поместий жили в них, а потому положение крепостных в разных местах существенно различалось. До 1762 года дворяне, достигнув совершеннолетия, служили в течение всей остальной жизни или большей ее части (с 1736 года – 35 лет), пребывая вдали от своих имений, которые к тому же нередко были рассеяны по всей стране. Когда служба стала необязательной, некоторые из них выбрали сельскую жизнь, и к концу столетия появился слой «просвещенных» землевладельцев, особенно много их было в черноземных регионах. Такие дворяне расширяли свои владения, вводили разнообразные трудовые повинности и технические новшества – более сложные методы севооборота, посев трав и бобовых, использование новых удобрений, внедрение новых, более питательных или прибыльных культур (картофель и табак на черноземных территориях), использование плугов и других сельскохозяйственных инструментов более совершенной конструкции. Эти нововведения имели массовый успех только в Прибалтике, где имения были меньше по размерам и владельцы, как правило, непосредственно участвовали в