Ореховый посох - Джей Гордон

Позднее, очнувшись, он увидел, что медленно плывет в каком-то идеально чистом белом пространстве, где нет никакой границы между небом и землей. Ему было ни холодно, ни тепло, он не чувствовал ни запахов, ни дуновения свежего ветерка, не замечал никакой смены цветов и оттенков. Все вокруг сверкало, слепило, покачивалось, и он почувствовал дурноту, а потом его вырвало прямо на грудь и снова затошнило от мерзкого запаха, пачкавшего, как ему казалось, этот чистейший мир.

Он попытался повернуть голову набок и обнаружил, что полностью лишен возможности двигаться, запутавшись в силках, сотканных из этого белого-белого снега или сна. Его тошнило от собственной нечистоты, но избавиться от нее он был не в силах. Потом его снова вывернуло наизнанку, и он задохнулся в едва слышном вопле — мольбе о помощи.

И тут снова появился тот незнакомец — точнее, его темный силуэт на этом выбеленном фоне. Нереальный человек из нереального мира. Но действия его были вполне реальны. Он молча вытер Стивену рубаху на груди влажной тряпицей и поднес ему ко рту бурдюк, полный холодной воды. Стивен даже умудрился самостоятельно сделать несколько глотков, прежде чем незнакомец опять растворился в белом слепящем безмолвии, а самого Стивена вновь поглотила темная бездна беспамятства.

Ему представлялось, что сейчас лето, он бежит по глубокому песку на пляже, и икры ног его ноют от усилий, а с залива дует морской ветер и ласково, точно обнимая, толкает его в грудь.

«Мне надо спуститься поближе к воде, там песок будет тверже», — подумал он.

И вдруг услышал музыку — кто-то играл на органе Баха. Ноты звучали чисто, каждая вставала точно на свое место в переплетении голосов, и все они, подпрыгивая, повисали в воздухе над головой множеством разноцветных воздушных шариков. В воздухе плыли дивные ароматы: вкуснейшие соусы, мясо, жаренное на решетке... Хватит ли еды на кухне, или лучше самому есть поменьше, чтобы хватило гостям?

«Постарайся никому не доставлять неудобств, Стивен».

Он облизнулся, надеясь почувствовать на губах остатки замечательного вкуса, но вместо этого почувствовал лишь вкус крови: губы пересохли и сильно потрескались. Когда это он так разбился? Упал, что ли?

«Пусть продолжает звучать эта музыка — весьма приятный способ провести время, куда лучше, чем размышлять о содержимом ячеек банковского сейфа, об особенностях египетской геометрии или о сотовых телефонах и калькуляторах».

И тут незнакомец опять оказался с ним рядом. И они вместе вернулись в тот лишенный теней, дочиста выбеленный мир. Стивен попытался улыбнуться незнакомцу — всего лишь для того, чтобы тот понял, что он, Стивен, совершенно счастлив здесь, что ему хорошо. Он почувствовал, как, мучительно трескаясь, растягиваются в улыбке губы, и опять ощутил во рту вкус крови — на этот раз никаких соусов, никакого жареного мяса. А что это у незнакомца за спиной? Две цепочки следов длинными неровными линиями нарушали идеально чистое белое покрывало, окутывавшее все пространство вокруг. Стивен долго смотрел на эти бороздки и наконец понял: эти следы оставляли каблуки его собственных сапог, а его самого куда-то волокли, но куда? Следы уходили вдаль, в бесконечность...

«Подбери ноги, Стивен. Ты портишь ковер».

А что сказал бы ему Лессек? Лессек сказал бы что-нибудь невнятное, смущающее душу, что-нибудь такое, чтобы он, Стивен, поверил, что его роль в Элдарне сыграна до конца, тогда как ему самому совершенно ясно, сколько еще им предстоит сделать. Лессек смеялся бы и подшучивал над ним, приходя по ночам из могилы и навевая ему, Стивену, бессмысленные воспоминания о прежней жизни — как он допоздна бодрствовал, например, чтобы посмотреть 86-ю серию дурацкого сериала, или как он сломал себе локоть, отдыхая как-то летом в штате Мэн.

А может, Лессек показал бы ему нечто вроде фильма, снятого замедленной съемкой, о том дне, когда он познакомился с Ханной. Или о том, как они шутили и смеялись с Хауардом и Мирной. Но для чего? Может, для того, чтобы подтвердить, что Ханна действительно здесь, в какой-то вонючей элдарнской тюрьме? Нет, ответов на эти вопросы в твоих снах нет, Стивен. Тогда зачем все это? И слабость Нерака заключена в чем-то другом. Вот в чем, оказывается, дело. Потрясающе! Ответов в моих снах нет, значит, мы совершенно напрасно тратили время, взбираясь на гору Пророка, рисковали жизнью, пытаясь убежать от алмора, и, возможно, потеряли при этом Версена...

«Да черт с тобой, Лессек! Сам спасай свой поганый мир!»

Впервые Стивен понял, что движется задом наперед. И заплакал.

У него, похоже, сильный жар. Что там говорил доктор Уилсон? Повышенная температура — это естественная реакция организма на нежелательное вторжение. На вторжение врага. Весь организм при повышенной температуре начинает бороться за выживание, уничтожая болезнетворные микробы. Была еще такая песня о лихорадке, какая-то строчка из нее все время крутится в голове, ее то ли «Роллинг стоунз» пели, то ли Бетховен сочинил. Да нет, это, конечно, Бах, одна из его фуг. Стивен, правда, не помнил, какая именно; он никогда не мог как следует их запомнить. У его сестры однажды была лихорадка, и он подсматривал из коридора, как она мечется на постели. Это странно возбуждало его и в то же время пугало. Он тогда очень боялся, что сестра может умереть. Ее зачем-то сперва опустили в ванну с холодной водой, а потом спешно потащили в больницу. Неужели она умерла?

Теперь Стивен весь взмок. Пот разъедал глаза, холодными струйками стекал за ушами и по шее. Он хотел хотя бы лицо утереть, но даже руки поднять не мог. Он умолял, чтобы кто-нибудь — хоть кто-нибудь! — подошел и промокнул ему лицо, но никто к нему не подходил. И тот белоснежный мир куда-то исчез. Или он просто утратил способность видеть?

Нет, сестра тогда не умерла. Она же собиралась замуж за Кена, или Карла, или как там его, а он должен был привезти ей в подарок китайский шкафчик. Ему еще нужно было как-то доставить этот шкаф в Калифорнию. В ту ночь у нее в комнате было очень холодно. Зубы у Стивена так и стучали, и он никак не мог сдержать дрожь. Тот белый мир исчез, но его сменило множество ярких танцующих многоцветных радуг. Господи, как ужасно он вспотел!

«Интересно, а насколько я похудел? Может, следующим летом борьбой заняться? Хотя до следующего лета еще далеко, трудно будет оставаться таким же худым».

И как только они с ума не сходят, эти борцы? А сейчас для занятий борьбой слишком холодно. Судьям пришлось бы надеть вязаные перчатки.

«А интересно, я и на этих цветных радугах тоже оставляю такие же безобразные бороздки? Верните то белое покрывало. Я его больше не испорчу.

Я подберу ноги повыше, пусть только кто-нибудь вытрет мне пот с глаз. Всегда следует не только брать, но и давать. Я постараюсь никому из вас не быть в тягость, если хоть кто-нибудь вытрет этот отвратительный, жгучий, соленый пот, что разъедает мне глаза».

Стивен уже плакал в голос и весь дрожал, хватая ртом воздух, когда не имеющий лица заботливый «медбрат» вытер ему пот с лица и с шеи и снова исчез. А Стивен вновь поплыл куда-то задом наперед.