Голоса Памано - Жауме Кабре

Бип-бип. Пока. Мужской голос с горным пальярским выговором, охрипший от табака и кофе и самым обычным тоном говоривший о планах на завтрашний день. Незнакомец выждал несколько секунд: вдруг откроется какая-нибудь дверь. Нет. Никого. К счастью, Юрий решил не выдавать себя и продолжал неподвижно стоять в дверях. Когда отзвук телефонного звонка растаял в воздухе и шорох снежных хлопьев, мягко опускавшихся на окрестности, вновь стал различим, незнакомец позволил себе легкий вздох и снова включил компьютер.

Толком не понимая, что делать, Юрий отошел от двери и на какое-то время укрылся в гостиной, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносившимся из кабинета.

Пришелец возобновил свою работу. Довольно быстро он заполнил пять дискет, переписав файлы из папок с инициалами О. Ф. и еще несколько на всякий случай. Потом отправил сами файлы в корзину компьютера и очистил ее, убедившись, что от электронных документов не осталось никакого следа. Наконец вставил в системный блок еще одну дискету, на этот раз с вирусом, затем извлек ее и выключил компьютер.

После этого пришелец зажег фонарик и зажал его во рту, чтобы освободить руки. Ему не доставило никакого труда опустошить три интересующие его папки из настольного лотка для бумаг. Там были документы, фотографии, пластиковые папки с бумагами. Он положил все в портфель и поставил лоток на место. На полу возле стены стоял красный чемоданчик. Он открыл его. Судя по всему, в нем лежали вещи, собранные для поездки. Пришелец тщательно исследовал содержимое: ничего интересного. Он закрыл чемоданчик и оставил в том виде, в каком обнаружил. Перед уходом он решил на всякий случай проверить все ящики стола. Чистые листы бумаги, блокноты, школьные тетради. И коробка. Едва он ее открыл, как лоб у него покрылся холодной испариной. И тут ему показалось, что на другом конце квартиры раздался тягостный вздох.

Гость закрыл входную дверь, твердо зная, что не оставил никаких следов своего пребывания в этом доме, что потратил на всю свою работу не более четверти часа, так что чем дальше отсюда его застанет рассвет, тем лучше.

Едва оставшись один, Доктор Живаго вошел в темный кабинет. Здесь все, казалось, было по-прежнему, но его не покидало чувство тревоги. Гнетущее ощущение, что он, похоже, оказался не на высоте положения.

71

Памятник, укрытый тканью неопределенно-серого цвета, выглядел очень неплохо. Ткань усиливала ощущение тайны, и Эваристо-полицейский, застыв на посту у подножия каменной громады и как будто уменьшившись в размере на ее фоне, с нетерпением ждал, когда люди выйдут из церкви, и думал сегодня меня наверняка увековечат на многих снимках. Наконец народ начал понемногу выходить и, ослепленный ярким майским светом, побрел, невольно образовав некое подобие религиозной процессии, в сторону бывшей школьной площадки и памятника на ней. Разодетая в пух и прах Сесилия Басконес еще несколько часов назад зарезервировала себе место в первом ряду, состоявшем из двадцати стульев, рядом с сеньорой Элизендой и Газулем. Перилимфаденит. Возле нее – вечный алькальд Бринге, с жиденькими волосами, но нарядный и раздающий всем улыбки, несмотря на мучительный прострел в пояснице, в сопровождении всех членов муниципального совета и новоиспеченного советника по образованию, культуре и спорту городского совета Сорта, который, в отличие от алькальда, не улыбался: это же полная чушь и дикость, какие-то святые и блаженные, боже мой, ведь на дворе двадцать первый век. Рядом с ним уселся какой-то юноша. Жорди собирался сказать ему, что эти места не для обычной публики, поэтому бросил на него взгляд. И остолбенел от удивления.

– Привет, – сказал юноша.

– Арнау, что ты здесь делаешь?

– Я здесь по поручению настоятеля. А вот тебя, по правде говоря, я никак не ожидал здесь встретить.

– Должностные обязанности. – Лицо страдальца. – Как поживаешь?

Перед ними отец Релья, с выражением удовлетворения по поводу выполненного долга, обхаживал сеньора епископа и сухо пощелкивал пальцами в сторону служек, раздавая им противоречивые распоряжения, поскольку очень уж ему хотелось, чтобы все прошло без сучка без задоринки и окончательное примирение всех семейств деревни наконец состоялось.

Разместившись на предназначенном для нее месте, Элизенда взяла телефон, который ей передал Газуль, и спросила ты где?

– В Брюсселе. Можно узнать, что такое ты рассказала Бедоньи?

– Послушай, не повышай на меня голос. Это все было сделано исключительно для того, чтобы напомнить тебе, что если я пожелаю, то по-прежнему смогу распоряжаться.

– Но ведь ты действовала от моего имени!

– Да, для того, чтобы ты понял, что если я захочу, то буду продолжать решать вопросы. Не забывай об этом. Почему ты не приехал?

– Святые и блаженные меня не интересуют. – Возмущенно: – Мама, но послушай! У меня столько работы!

– Он был твоим отцом, Марсел.

И она вернула телефон Газулю; тот выключил его и принялся рассказывать своей любимой о том, что сеньор епископ встал в центре и держит в руках эту штуку, наполненную водой.

– Кропильницу.

– Ну да. А другой священник открывает книгу.

– А сколько народу?

– Полным-полно, целая толпа, – солгал Газуль.

Помимо них двоих так называемую толпу составляли представители власти, Басконес и еще около тридцати человек, это было меньше, чем делегация, посетившая Ватикан. Пока все готовились к церемонии, Арнау прошептал на ухо своему отцу:

– Как поживает мама?

– Не знаю.

Молчание. Оба смотрели перед собой, на укрытый материей памятник и Эваристо на пороге славы.

– Что-то случилось?

– Нет, просто… Насколько я понимаю, сегодня она поехала в больницу по поводу…

– Что с ней?

– Опухоль в груди. Но она не хочет мне ничего рассказывать.

– Где она сейчас?

– Откуда мне знать?

– Ты не знаешь, где она?

– Ну, если верить сообщению, которое она изволила мне прислать, в данный момент она должна подъезжать к Тремпу.

– Ничего себе! Возможно, мы пересеклись на дороге.

– Мы с твоей мамой разошлись. Она даже не хочет, чтобы я навестил ее в больнице.

Арнау поднял голову и какое-то время сидел с открытым ртом.

– Надеюсь, это не по моей вине, не из-за моего решения…

– Нет, – резко ответил Жорди. – Судя по всему, ей необходимо пространство для маневра. – И глядя в сторону: – Все образуется, когда она придет в себя, вот увидишь.

Юноша хотел было сказать я буду за вас молиться, но вовремя осекся.

– Сейчас епископ просит алькальда подойти к памятнику и смачивает в кропильнице кисточку.

– Кропило.

– Да, точно. Думаю, сейчас они снимут покрывало.