Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

изредка как бы бредил. Слабость совсем не позволяла ему подниматься с постели. Однажды Ирина услыхала, как он громко сказал: «А, всечестнейший батюшка, отец Макарий!.. Ирина, подай стул… К нам пришел старец Макарий, а ты и не видишь!»632.

Сестра Ирина вспоминала, что отец Никон причащался ежедневно — сам, а иногда это делал приходивший к нему архимандрит Никита. 25 июня старого стиля в 10 часов 40 минут вечера отец Никон скончался. На другой день собрались в доме несколько священнослужителей — архимандрит Никита, игумен Паисий, отец Пётр и еще четыре ссыльных иеромонаха, протоиерей из Пинеги. Погребение по монашескому чину начали служить уже здесь, в доме. Отец Никон одет был в полумантию, епитрахиль, поручи, скуфью (длинной мантии и клобука не было, не успели прислать). У могилы находилось двенадцать священнослужителей. Многие за несколько дней до того находились далеко на лесных работах, за 60 верст… и вдруг их отпустили. После погребения была поминальная трапеза.

В 1925 году отец Никон сказал в одной из проповедей слова, которые объясняют смысл его жизни и кончины — кончины исповеднической. «Если мы всегда будем с Господом, — говорил он, — то и мы будем иметь силу и мощь свидетельствовать о Нем. Будем иметь и мы мужество, твердость и крепость исповедовать Его, и исповедовать не только языком, но и самою жизнью своею. Будет дана и нам благодать благодушно переносить всякое злострадание, всякую тяготу и превратность жизни ради Господа нашего Иисуса Христа»633.

Оптинский монах отец Парфений за несколько дней до кончины отца Никона видел сон: отец Никон и отец Кирилл (Зленко) шли с чемоданами, словно собираясь куда-то уезжать. «А меня не возьмете с собою?» — спросил их отец Парфений. Отец Никон сказал: «Ты как хочешь, а Кирилла я не оставлю», — и они пошли дальше634.

Отец Кирилл, вернувшийся из ссылки, находился в это время в городе Козлове. Он писал оттуда, узнав о смерти своего друга и сотаинника: «Не думал я, что не увижу уже отца Никона. Последний раз мы виделись с ним 30–31 декабря 1927 года в Калужской тюрьме. 6 января я вышел из тюремной больницы и уехал на свой счет в Туркестан. А отец Никон 27 января 1928 года — с этапом в известное Вам место. Я болею туберкулезом легких лет 10 и думал, что умру прежде отца Никона. Но Господь судил иное. Отец Никон ушел в вечность, а я еще дышу и двигаюсь, хотя и с трудом. Слабость и задышка ужасная… Об отце Никоне я особенно жалею!.. Мне хотелось его видеть и о многом говорить… Но теперь все кончено… Сошлись мы с ним в 1907 году в скиту Оптиной пустыни, где мы жили в числе братии. Оба учились иноческой жизни у старца Божия отца Варсонофия. Оба помогали старцу в его обширной переписке с духовными детьми. А затем, когда отец Никон был назначен монастырским письмоводителем, я, вместе с другими, сотрудничал ему. После ликвидации монастыря жили в городе на одной квартире и, в конце концов, вместе были взяты весной 1927 года и отвезены туда, куда не хотели… Искренно уважал я отца Никона за его простоту и любовь к иноческой, внутренней жизни, за его любовь к ближним… Хорошо было с ним! И всегда можно было отдохнуть и согреться около него душой! Вечная ему память!»635.

Глава 41. Отец Досифей (Чучурюкин). Жизнь архимандрита Исаакия в Белёве. Его арест вместе с группой единомышленников и расстрел

Последний настоятель старой Оптиной архимандрит отец Исаакий жил в Козельске на улице Малое Заречье. Оптинские монахи и шамординские монахини (а также белёвские из Крестовоздвиженского монастыря и другие) постоянно обращались к нему по всяким вопросам. Отец Никон даже из тюрьмы писал ему, прося благословения идти назначенным этапом на Соловки. С каждым годом монашеская община в Козельске уменьшалась. Власти старались… Из оптинцев в 1929 году оставалось тут лишь несколько человек. Все они теснились вокруг отца Исаакия и отца Досифея (Чучурюкина). В 1929 году после Преображения Господня в городе были закрыты семь церквей. Осталась одна — Благовещенская. Произошли массовые аресты священнослужителей и прихожан. Арестована была и мать Амвросия, и отцы Исаакий и Досифей. Всех держали в тюрьме, пока шло следствие — до января 1930 года. Архимандриту Исаакию было предложено покинуть Козельск, — он поселился в Белёве. Конечно, он знал, что отпустили его ненадолго и в покое не оставят. Но Белёв, как и Козельск, был для оптинцев «свой» город: здесь были два монастыря — мужской Спасо-Преображенский и женский Крестовоздвиженский, многие монашествующие которых были духовными чадами оптинских старцев. Здесь еще действовали храмы, но почти все они были обновленческими. Поселилась в Белёве и бывшая заведующая оптинского музея монахиня Августа (Л.В. Защук). Всех прибывших сюда козельских иноков и инокинь радушно принял владыка Никита (Прибытков), епископ Белёвский, Тульский викарий636. К 1930 году монастыри белёвские были закрыты. Но иноки жили в городе, кое-как зарабатывая себе на хлеб. Собирались тайно, завешивая окна… Здесь с осени 1929 года находился отец Кирилл (Зленко); в 1930 году власти приказали ему покинуть город, и он поселился в Козлове, в Тамбовской губернии.

Отец Досифей до ареста 1929 года жил в Козельске и был духовником многих иноков и мирян. Его считали старцем, тем более что он был духовником отца Нектария, к которому ходил пешком в Холмищи. Чтобы не вызывать подозрения властей, одевался деревенской бабой, заматывая бороду платком. Его нередко сопровождала монахиня Анастасия. Власти так и не узнали, что он бывал у старца Нектария, исповедовал и причащал его637. Он был очень скромен. Вновь обращавшимся к нему он говорил: «Да вы найдите кого-нибудь поопытнее». Но слух о его рассудительности и прозорливости продолжал привлекать к нему людей.

Шамординская монахиня Анастасия (Алексеенкова), которая многие годы в Оптиной стирала и чинила белье старцам Нектарию, Иосифу, потом и в Козельске не оставляла оптинских отцов, делая то же самое для отца Исаакия и отца Досифея. «Батюшка Досифей, — вспоминала она, — в мире Дмитрий Степанович Чучурюкин, рос сиротой638; воспитательница была София Михайловна Болотова… впоследствии Шамординская настоятельница. Когда он вырос, был приказчиком в Козельске у хозяина и ходил в Шамордино к матери Софии. Был смирный и неразговорчивый… Я ему шила белье… Потом был на службе (военной) и там обучился медицине… В Оптиной он жил в