Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - Грэй Ф. Грин

— Быстрее только, а, — мутные бисерины пота выступили на лбу гостя, — быстрее.

— Хорошо сделаю… — Модистка Лидия Ван-дер-Ваальс охотно уступила место безумной перекройщице в розовом атласном чепце.

Стрекотали «зингеры». «…наперсток да челнок…» — белошвейки, уткнувшись глазами в работу, пели, раскачивались вперед-назад, точно не замечая происходящего. Наперсток защелкала пальцами, прижимая лапку к серому крепу. Каблуки хозяйских туфель застучали по доскам, заметалась тяжелая фигура по мастерской. Замелькали в быстрых пальцах то спицы, то острое лезвие, то толстая игла. Пыльный иконостас над этажеркой с кружевами равнодушно пялился черными зрачками святых. Лидия сорвала холодную лампадку, отбросила в сторону. Дворецкий немедля залязгал шестеренками, подбирая сор. Серебряную фольгу с оклада Лидия сдирала аккуратно, также аккуратно расправляла ногтем блестящий лист, еще тщательнее вставляла тонкие пластины в располосованные лезвием скулы, вдавливала под веки перламутровые чешуйки, стягивала ноздри тонким шнуром. Лопнул в кулаке модистки пузырь, потекла рыбья желчь по запястьям, забралась под рукава.

— Быстрее… Невтерпеж!

— Еще чуток. — Лидия втирала в кожу коричневое, вонючее и приговаривала, шевелила губами, — чуток, хорошо сделаю… хорошо…

Она очнулась не сразу. Сначала обмякло туловище, затем успокоились руки, и только потом, проморгавшись, Лидия сглотнула судорожно и произнесла спокойно, размеренно:

— Ну и славно. Теперь отдохни, синяки и опухлость скоро сойдут.

— На что похож-то? — Язык едва шевелился в растянутых губах.

— Доволен останешься.

— Выпить есть?

— Отродясь не водилось. — Лидия медленно, едва переступая ногами, направилась к лестнице.

— Брешешь. В прошлый раз рому наливала…

— То в прошлый… Когда было-то? — Ступеньки затрещали, соглашаясь с хозяйкой. Анисья в сотый раз завела бесконечное «белошвееееейки дооооолюшка»… Наперсток подхватила напев, чудно картавя.

— Заткнись, сука косая! — ногти заскребли по столешнице.

* * *

Давно, лет тринадцать назад, Наперсток с Анисьей, сообразив, чем теперь занимается хозяйка, испугались и собрались было бежать, но, уступив уговорам Аннет, остались ненадолго, а затем и вовсе привыкли. Старая полька слепо шарила по полкам, ругалась по-своему, царапаясь о шершавую поверхность китовых шкур или об острые иглы сушеных морских ежей. Наперсток, хихикая, нанизывала бисер на хрупкие рыбьи скелетики, чтобы Лидия могла вставить заготовку в бедро светской бездельницы, или расшивала шелковой гладью обрезки вонючей рыбьей кожи — дорогие содержанки желали изумлять капризных любовников.

Слава о Шальной Лидии — перекройщице распространялась быстро. Городские щеголихи, озираясь, поднимались на широкое крыльцо, чтобы за приличную мзду получить желаемое. Лидия ощупывала тела, подбирала нужное — кому нитку суровую, кому бронзовый обруч, кому рыбью косточку, крабий панцирь или оловянный штырек. Бледных, но довольных модников забирали слуги, укладывали на подушки мобилей, развозили по домам. Лидия Ван-дер-Ваальс — модистка приобрела репутацию страшную и непререкаемую, о ней шептались в богемных салонах, говорили вполголоса в гостиных, сплетничали за кулисами. Швейные машинки стрекотали, щелкали челноки, лилась песня белошвеек, но уже не только креповые и фильдеперсовые полотна раскладывались на столах, и по ночам Наперсток, мутно улыбаясь, отмывала портняжные ножницы спиртом от бурых пятен. «Лидия Ван-дер-Ваальс. Модистка» — табличка, натертая ловкими руками Аннет, тускло переливалась над входом.

Квартальная полиция терпела долго — около полугода. Как-то комиссар — не тот, что когда-то утешал Лидию и советовал подумать о новом ребенке, а другой — жирный, с неприятной одышкой, поймал Аннет в лавке мясника и засипел ей в ухо:

— Вечерком зайду. Разгони народ.

— Ладно, — затрепетала Аннет и, позабыв сверток с бычьей печенью на прилавке, поспешила домой.

Вечером комиссар мялся внизу под настороженными взглядами белошвеек, нервно щипал усы, кашлял.

— Ну что у тебя, сердешный?

— Говорят, подправить кое-что можешь? — задыхался комиссар.

— Верно говорят. А что за беда? — Лидия вертела в руках вересковую трубку.

— Воздуха не хватает мне, госпожа, — комиссар выдавил «госпожа» с трудом, словно гнушаясь. — Доктора советуют — уезжать мне отсюда надо. А как я уеду? Здесь семья и служба… И старый я уже… Куда уеду?

— А ты не бойся, не бойся… Я хорошо сделаю… Хорошо… — Отблеск газовых фонарей трепетал в остекленевших зрачках Лидии, — потерпи…

Комиссар брел по улице на рассвете, пошатываясь. В этот же вечер Аннет, проходя мимо участка, слышала, как он зычно кричит на подчиненных. Густой бас отдавал медью.

— Только чтоб шулеров да жулья у вас не крутилось, а на прочее глаза закрою, — шепнул комиссар Аннет, выдернув ее после воскресной обедни из толпы.

— Ага, ага, — закивала та. Покрылась багровыми пятнами. — Да и не нужно нам этого, и так отбоя нет…

«Лидия Ван-дер-Ваальс. Модистка» — Аннет каждое утро любовно начищала латунь. Она же вела дела, следила за тем, чтобы нужный материал всегда находился под рукой, собирала плату с клиентов, не стесняясь порой завышать цену, и аккуратно заносила цифры в гроссбухи, оставшиеся еще от Мартена Ван-дер-Ваальса. Лидию это не волновало. Вдова спускалась вниз, вплывала в мастерскую и выслушивала гостя. Никто не получал отказа: ни хитрая девица, задумавшая удивить ухажера медной пружинкой, ни циркач с артритными суставами, ни сумасшедшая старуха, решившая спрятать морщины под маской из золота и шелка. Чем невероятнее была просьба, тем яростнее принималась Лидия за дело, тем шире становились зрачки, тем уверенней руки. Дар закройщицы набирал силу.

Аннет втайне ликовала, радовалась тому, что любимая хозяйка занята хоть и опасным, но делом, и что больше не сидит она у окна, уставившись невидящими глазами на старый платан, и что не вздрагивает, услышав детские голоса. Радовалась Аннет до тех пор, пока случайно не пошла в амбар, где, как ей казалось, завалялась пара старых баков, которые можно было бы подставить под слив — осень выдалась дождливой. Там в амбаре, перебирая кучу рухляди, Аннет наткнулась на ход. Она сначала и не поняла, что это ход, только охнула: ямища, вырытая в углу, была огромной. Аннет схватила первый попавшийся камень и швырнула в дыру. Звука удара Аннет не услышала. Тогда она легла на живот и осторожно подползла к отверстию. Дыра вела в неизвестность, из которой жарко дышало гнилью прямо в лицо Аннет.

— Что там, в амбаре? — она даже забыла добавить нежное «матушка» или робкое «госпожа».

— Ааа… Набрела все-таки… Не твое дело.

— Мое! — завизжала Аннет, впервые подняв голос на хозяйку.

Лидия вздохнула, затянулась дымом, поправила чепец.

— Тогда слушай.