Хей, Осман! - Фаина Гримберг

К этим двоим присоединились, разумеется, итальянцы, которым с самого начала своей жизни в Константинополе покровительствовала императрица.

Впрочем, в первое время после смерти Андроника Анна мирилась с фактическим правлением Иоанна Кантакузина, казалось, даже и с охотой. Но его противники не дремали. Они воспользовались неразумной любовью, которую питала Анна к своим детям.

- Иоанн не остановится, - нашёптывали овдовевшей императрице, - он хочет убить и Вас, и Ваших сыновей!

Анна боялась теперь покидать дворец. По обычаю положенному, она отправилась поминать супруга в монастырь, где находилась его гробница, но, испуганная наветами патриарха, поспешила назад в Константинополь.

Там видит она порядочное управление и ничего более. Тогда, внезапно и неожиданно для Феодоры и Иоанна Кантакузина, мысли Анны приняли новое направление. Она сделалась благосклонною к Иоанну и, в сущности, говорила ему признания:

- Я знаю наверное, - говорила Анна, - что мой император умер, но когда ты приходишь, мне кажется, будто он жив и вошёл ко мне. Когда ты обращаешься ко мне, мне кажется, я слышу его голос...

Апокавк и патриарх Иоанн удвоили свои усилия. Для них обстоятельства складывались благоприятно. Иоанн Кантакузин, нежно любивший свою супругу, не отвечал на признания Анны. Он выказывал ей всяческое почтение и тем самым невольно унижал её женское достоинство. Что может быть ужаснее для женщины, нежели проявления почтения и учтивости в ответ на её любовные признания! Да ведь Иоанн и вправду ненавидел в душе Анну и полагал её совершенно непригодной для дел правления. И кто бы сказал, что он не прав?

Явилось и ещё одно обстоятельство, которое с новой силой разожгло костёр Анниной ненависти, неприязни к Иоанну Кантакузину. Анна никогда не любила его жену Ирину, женщину, превосходившую многих силой духа и гармонией характера. Но теперь, когда Ирина сделалась чрезвычайно почтительна с императрицей, Анна возненавидела её! Анне было бы куда легче, если бы Ирина также проявляла к ней неприязнь. Спокойная учтивость Ирины раздражала Анну до крайности. Ирина любила своего мужа и оставалась любима им; Анна же после смерти Андроника с каждым днём всё более чувствовала своё одиночество... Эта Ирина происходила по прямой линии от болгарского царя Иоанна Асена III[338]. Теснимый узурпатором по прозванию Лахана, царь бежал в Константинополь, где довелось ему претерпеть много горя от императора Михаила Палеолога. Сыновья царя положили начало византийской ветви старинного болгарского царского рода Асеней. Умер царь в своём имении в Малой Азии. Внешность Ирины соединила в себе самые обаятельные черты славян, тюрок-болгар и греков-византийцев; дочери её унаследовали оригинальную красоту матери...

Вскоре Анне стало казаться, будто при дворе постоянно сравнивают её с Ириной и полагают Ирину более достойной императорского венца.

Противники Кантакузина всё более ободрялись. В императорском совете начали разыгрываться бурные сцены. Великому доместику наносили оскорбления. Один из придворных чиновников дерзко заговорил с ним, перебив его речь. Иоанн Кантакузин приказал чиновнику немедленно замолчать, но тот заявил, что человек, желающий внести дельное предложение, имеет право говорить прежде первенцев державы. Кто-то из сторонников Кантакузина тотчас воскликнул:

- Что же это? Если первый встречный станет высказывать свои мысли и навязывать их первенцам и знатным, то мы вскоре очутимся не в империи, а в демократии!

Спор едва не завершился дракой. Но самое важное было то, что ни императрица, ни патриарх, возглавлявший совет, не вступились за Иоанна Кантакузина и его партию, не остановили дерзких, не пожелали выразить порицание наглости и скверным словам и поступкам, явно направленным против великого доместика. Иоанн Кантакузин подал прошение об отставке.

Анна и патриарх испугались последствий подобного решения великого доместика. Они, конечно, мечтали о его устранении, но полагали это совершить, когда Кантакузин будет лишён друзей, сторонников и своего влияния в армии. Императрица сама успокаивала Кантакузина; чиновник, осмелившийся возразить ему, был строго наказан. Кантакузину принесли торжественные извинения. Патриарх поклялся, что будет самолично преследовать каждого, кто осмелится злоумышлять против Иоанна Кантакузина! Кантакузин принял извинения, однако своей жене Ирине он говорил такие слова:

- Я верю зачастую в добрые намерения партии императрицы. Но я имею право полагать, что эти добрые намерения не имеют никакого отношения ко мне!..

Едва разнёсся слух об отставке великого доместика, на улицы и площади Константинополя вышли солдаты и горожане. Они приветствовали Кантакузина и осыпали укорами патриарха. У ворот дворца сбилась толпа шумливая. Испуганная Анна упрашивала Кантакузина выйти к народу. Как только он появился, согласившись на просьбы императрицы, крики против Апокавка и патриарха смолкли, сменившись приветствиями доместику. Смута была предотвращена. Однако же Анна пылала желанием ещё большим, чем прежде, свержения Кантакузина. Апокавк, в свою очередь, шипел, как змея, нашёптывая императрице злые наветы. Для него хороши были любые средства: лесть, подкуп, обман. Патриарх вторил ему, не отлучаясь из дворца, возбуждая императрицу против великого доместика, восхваляя преданность и верность Апокавка. Последний же всячески стремился привлечь на свою сторону итальянских приближенных Анны. В конце концов даже и патриарх уже побаивался Апокавка. Апокавк в своих мечтах уже видел себя на троне. Теперь план его был таков: похитить одного из сыновей Анны, увезти в свою крепость, женить на одной из своих маленьких дочерей, и таким образом принудить императрицу предоставить ему самому, его друзьям и родичам самые высокие должности в государстве, да и управление империей...

Мать Кантакузина, Феодора, тревожилась о своём сыне. Ей представлялись разные опасности, реальные и вымышленные. Однажды ночью она, выглянув из окошка своей опочивальни, расположенной в достаточной степени высоко, увидела во дворе всадника, вооружённого копьём. Она закричала, люди бросились во двор, но никого там не увидели. Феодора горько плакала, видя во всём этом дурное предзнаменование. Ирина же держалась спокойно, с большим мужеством, и утешала мужа и свекровь.

Меж тем Апокавк и патриарх решились действовать. На совете они предложили Кантакузину удалиться в Дидимотику и находиться там на положении полупленника. Кантакузин ответил отказом и напомнил императрице о её обещаниях и извинениях. На это ему отвечали грубой бранью. Он покинул дворец, сказав, что едет в Дидимотику. Тотчас он выехал вместе со своей семьёй, оставив многое из своего имущества в своём константинопольском дворце. Его сторонники сопровождали его. Казалось, движется большая армия.

Кантакузина догнали посланные императрицы, в письменном предписании Кантакузин уведомлялся об отставлении от всех своих должностей. Был также издан приказ о конфискации его владений, которые розданы были его врагам и оскорбителям. Те из его друзей, которые не успели бежать, были посажены в тюрьму, имущество их было разграблено. Среди пострадавших оказалось и семейство близкой подруги Феодоры, матери Кантакузина. Не предупредив сына, Феодора бросилась в Константинополь. Но там её тотчас схватили и заключили в одну из дворцовых темниц.