Хей, Осман! - Фаина Гримберг

В Константинополе сразу невзлюбили новую императрицу, и чем далее, тем более не любили её. Характер её всё более прояснялся для её подданных. Как это часто бывает у женщин, характер Анны определился и сложился именно после замужества. Прежде всего византийцы были изумлены, а затем и возмущены, видя, как их императрица даже и не пытается воспринять их обычаи, а упорно сохраняет приверженность к языку и обычаям тех мест, где она родилась и росла. Она собрала вокруг себя свой двор, состоявший из одних итальянцев, среди которых особенно выделялся и отличался тот самый Арто. Пошли толки, но Андроник будто и не слышал их. Он подпал под влияние молодой жены и теперь находил окружавшее её общество и все нравы и развлечения этого общества привлекательными весьма. Особенно возмущён был поведением императорской четы великий доместик, владетель фракийской крепости Дидимотика Иоанн Кантакузин[335], умный и образованный человек, представитель знатного рода Кантакузинов, соперничавших с императорским родом Палеологов[336]в знатности и богатстве. Иоанн Кантакузин пользовался любовью и почётом в армии и среди многих знатных семейств. Иоанн Кантакузин, будучи в определённом смысле классическим византийским интеллектуалом, недурно писал; и оттого мы обязаны ему многими сведениями об Андронике и Анне Савойской, равно как и о начале падения империи...

В Константинополе явились рыцарские турниры и прочие новомодные забавы. Число итальянцев, и в особенности савойцев, умножалось в городе день ото дня. Им доставались лучшие должности, их привечали всячески при императорском дворе. Но мало было этого! Хотя Анна и приняла православие, ходили упорные слухи о её приверженности к римским католическим догматам. Слишком многие толковали о том, что она может предать греков, что она втайне готовит подчинение греческой церкви папству! Анна ничего не могла сделать для искоренения подобных толков. Она была совершенно уверена в прочности власти Палеологов. Пожалуй, единственным достоинством императрицы являлась её горячая любовь к мужу, любовь её к Андронику всё возрастала! Иначе оставалась она женщиной недалёкой, не очень умной, да и не получила хорошего образования, не была охотница читать... Она не была способна ни на какое серьёзное размышление, ни на какое тщательно продуманное решение, ни на какой последовательный поступок. Она не была также человеком предвидения, человеком чутья, в отличие от Орхана. А ведь для правителя чутье и дар предвидеть обстоятельства куда важнее даже и образованности и воинственности... Анна также отличалась вспыльчивостью, резкостью, ревновала своего обожаемого супруга постоянно, была мстительна, суеверна, частенько призывала гадалок и знахарок. И при всех этих свойствах своей натуры была слабодушной и доверчивой, падкой на лесть и достаточно легко подчинявшейся разным влияниям. Вокруг неё роем роились приближенные женщины, фаворитки и фавориты. Византийцы говорили насмешливо: «Теперь нами правит гинекей - женские покои дворца!»...

Императрица ничего не понимала в делах, питала к одним людям беспричинную ненависть, а к другим благоволила по неясным причинам. Озлобясь, Анна впадала в бешенство и осыпала окружающих самой низкой бранью на своём родном языке. Затем она внезапно стихала. Андроник умел успокаивать её. Однако же к прочим её недостаткам присоединялась и злопамятность; она хорошо запоминала всех, кого полагала своими обидчиками. Счастьем для империи, впрочем, сделалось полное равнодушие Анны к делам правления.

Спустя пятнадцать лет император Андроник скончался, оставив двух сыновей, девяти летнего Иоанна и четырёхлетнего Михаила. Перед смертью Андроник назначил Анну временной правительницей до совершеннолетия сыновей. Однако это его желание сделать Анну регентшей не было записано, а лишь высказано устно...

Естественно, что после смерти императора взоры византийцев обратились в сторону человека, которого они полагали куда более подходящим для правления империей. Человеком этим оказался всё тот же Иоанн Кантакузин! Он был дружен с Андроником много лет, оказал последнему много услуг. Андроник знал о взаимной нелюбви, которая связывала Анну и Иоанна Кантакузина крепче любой дружбы или любви! При жизни императора Анна и Иоанн принуждены были сдерживать взаимную ненависть. Она упрекала порою мужа в том, что он любит Иоанна более, чем жену и детей. Да и сам Иоанн говаривал:

- Союз наших душ - моей и Андроника - таков, что превосходит дружбу Ореста и Пилада!..[337]

Иоанн Кантакузин сумел сохранить эту дружбу до конца, до смерти Андроника! При жизни императора Анна, будучи недальновидной, мало внимания обращала на те широкие полномочия, которые император предоставил другу. Андроник доверял Иоанну принимать решения и подписывать указы красными императорскими чернилами. Говорили, будто Андроник сделал бы Иоанна Кантакузина своим соправителем и непременно доверил бы ему своих детей. Все уверяли, что на смертном одре император якобы обратился к супруге с такою речью:

- Конец мой близок. Смотри же, когда меня не будет, не поддавайся обману и неверным суждениям иных людей, уверяющих тебя, что Иоанн должен быть отстранён от власти. Следуй советам Иоанна. Если когда-либо он будет устранён, ты погибнешь, а вместе с тобой и наши дети, и наше государство!..

Но другие замечали несколько желчно, что великий доместик и есть источник подобных рассказов. Тем не менее мало кто отважился бы отрицать ум и другие выдающиеся качества великого доместика. Многие, очень многие византийцы уже видели в нём будущего императора; и притом императора, который может доставить империи неслыханное благоденствие.

Мать Иоанна Кантакузина, Феодора, также происходила из императорского рода Палеологов. Сильная духом, Феодора сумела войти в доверие к Анне, и та волей-неволей доверяла теперь Иоанну.

Император умер в монастыре, Анна оплакивала мужа искренне. Феодора не отлучалась от неё и убеждала овдовевшую женщину довериться полностью Иоанну. В это время Иоанн Кантакузин уже водворился в императорском дворце. Он тотчас занялся серьёзно делами, вступил в переписку с губернаторами провинций, писал ежедневно более пятисот писем, поддерживал в империи твёрдый порядок. Он мечтал преобразовать армию, упорядочить финансы, вести борьбу с внешними врагами империи; короче - восстановить былой блеск Византии.

Возвратившись из монастыря, Анна, в сущности, застала во дворце другого императора. Несмотря на всю свою неразумность, Анна встревожилась. Тотчас же явились при ней сторонники, во главе которых встал честолюбивый патриарх Иоанн, мечтавший и сам править государством. Патриарх безбожно льстил императрице и тем приобретал влияние на неё. Его поддерживал Алексий Апокавк, позабывший о тех благодеяниях, какие оказал ему Иоанн Кантакузин. Кантакузин ценил острый ум Апокавка и помогал ему продвигаться по служебной лестнице. Опьянённый собственными успехами, Апокавк совершенно позабыл о благодарности и справедливости; примыкал то к одной, то к другой дворцовой партии и всех предавал, всем изменял, и всегда с выгодой для себя. Теперь и он поглядывал с вожделением на императорский трон. На берегу Босфора Апокавк воздвиг укреплённый дворец. Он также льстил и Кантакузину, но на деле ненавидел друга Андроника, ненавидел, как только возможно ненавидеть соперника.