Апокриф - Владимир Гончаров

Судя по всему, папаша Дрио пока и не нуждался ни в чьих комментариях к своим словам. Он желал расставить все точки над «i» сам.

— Значит, что? За вами двоими — должок! Ну, а поскольку приятель твой, как говорят, слился с Великой Сущностью, то и весь должок теперь за тобой. Все понятно?

В зимнем саду вновь воцарилось молчание, и опять в уши полезли звуки перетекающей воды, а также неуместное ни по ситуации, ни по настроению птичье пение. Острихс с трудом вырвался из-под придавливающего взгляда папаши Дрио и посмотрел на Гваара, который за все это время не проронил ни слова, а теперь глядел на Острихса со спокойным интересом, не более. Было понятно, что искать себе союзника в этом человеке совершенно бессмысленно.

Большая пауза, однако, дала Острихсу возможность привести мысли в кое-какой порядок, первый шок от предъявленного ему неожиданного обвинения стал проходить, а где-то внутри начало нарастать чувство протеста. В конце-концов, претензии папаши Дрио не зиждились ни на чем, кроме его собственного мнения! Одновременно откуда-то явились смелость и злость.

— Вы полагаете, — натянутым голосом смог произнести Острихс, обращаясь к папаше Дрио, — что сможете предъявить мне законный иск?

Он сам не понимал, как в таком ужасном положении у него вышла такая складная и такая умная фраза.

Папаша Дрио снова откинулся на спинку кресла, с удивлением отметив про себя, что простым наскоком полностью подавить волю «малыша» и сразу подчинить его себе не удалось. Гваар с любопытством переводил взгляд с одного на другого.

— Вот куда тебя понесло, милок! — тягуче проскрипел папаша Дрио. — Иск ему законный подавай! Я на твоем месте не о законе бы думал, а о справедливости. Есть такое понятие — справедливость. Слышал?

Острихсу вдруг стало ясно, откуда в народном лексиконе взялось это самое выражение — «жить по понятиям». «Ага! — пронеслось у него в голове, — по понятиям, это, собственно, по справедливости… А поскольку справедливость каждый толкует в свою пользу, то и «понятия» эти самые у всех разные. Причем самые правильные — у того, кто в данный момент сильнее… Вот этот… сидящий напротив, сейчас явно сильнее меня, и он мне диктует свои понятия…» В этот момент Острихс раз и навсегда возненавидел всех, кто когда-либо призывал судить «не по закону, а по правде».

— Ты же, милок, не только меня обидел, — продолжал между тем поборник справедливости, — знаешь, сколько людей без куска хлеба вы с Фантесом оставили? Тыщи полторы, я думаю. Или больше? — риторически вопросил он, картинно обратившись к Гваару (тот, понятное дело, авторитетно кивнул). А ведь у них почти у всех семьи. Детишки… У кого-то старики на руках. И все есть хотят! Ну-ка? Сладко им сейчас? А мне платить не из чего! Они это, кстати, понимают и на меня не обижаются. Потому, что о справедливости понятие имеют. В отличие от некоторых. И вот я скажу тебе, милок: и злы же они на вас с Фантесом! По справедливости, заметь, по справедливости! Я вот не исключаю даже, что кто-то из них мог приятелю твоему по кумполу настучать. От обиды, понимаешь?

— На Хаардика наркоманы напали, — посчитал необходимым возразить Острихс, — мне даже следователь об этом говорил.

— Ах, наркоманы… — раздумчиво повторил папаша Дрио и продолжил отвратительно елейным тоном. — Так, может, это от Великой Сущности, знающей страдания невинных, такое воздаяние? Ты сам-то не боишься, малыш? Или, может, ты в Бога не веришь?

— Это к делу не относится, — буркнул Острихс. — Я никак не пойму, чего вы от меня добиваетесь?..

* * *

Обратно в город уже вечером Острихс возвращался на гораздо более скромном автомобиле, которым на этот раз управлял сам Анс Гваар. Тоном сочувственного увещевания подручный папаши Дрио внушал погруженному в тягостные размышления и неизменно молчавшему спутнику:

— Я бы настоятельно советовал вам принять это предложение. Уж поверьте и вы моему опыту, — при этом Гваар намеренно как бы намекая на что-то, педалировал слово «поверьте», — что лучше иметь папашу Дрио в друзьях, чем в недругах. Вас же никто не заставляет, — просившееся на язык «пока», хитроумный Анс оставил про себя, — снова загонять посетителей в «механические казино». Так что против совести идти не придется. В порядке некоторой компенсации за потери папаши Дрио вы просто поможете в агитации за госпожу Диадарио не выборах в мэры. Вот и все. Между прочим, она будет прекрасным мэром. Знаете почему? Ей воровать не нужно. У нее и так все есть. Подумайте! В самом деле, хорошо подумайте, прежде чем, например, отказаться. Народ действительно возмущен. Я имею ввиду наш персонал. Это все папаша Дрио совершенно верно сказал. А там, знаете, горячих голов хоть отбавляй. Могут быть неприятности. Пока вы с ним — папаша Дрио цыкнет, и все будут сидеть тихо. А так… Сами понимаете, чего ради стараться? В смысле, цыкать… Подумайте… Вон, какая неприятность с настоятелем Фантесом вышла. Да-а-а… Отличный был человек!.. Представьте только, какое число врагов вы себе нажили! Ведь и вам нагадить могут, и близким вашим… Я, поверьте, вам симпатизирую и буду очень огорчен, если у вас начнутся неприятности… Как бы уже не начались… Не дай Бог!

Острихс по-прежнему ничего не отвечал, а Гваар и не добивался ответов. Он методично загружал в сознание своего пассажира определенную схему — схему, которая подразумевала только один выход: сотрудничество с папашей Дрио.

Острихсу было уже совершенно ясно, что все это, якобы доброжелательное воркование — не что иное, как наглая, цинично исполненная и совершенно нешуточная угроза.

«Хаардик — их рук дело, — зло и вместе с тем со страхом думал он. — Это совершенно ясно. Только никаких доказательств. Сволочи! И времени для каких-то контрмер почти нет. Да и какие, к черту, контрмеры? Кто я собственно такой? Студент из семьи с достатком чуть выше среднего. Отец армию охранников содержать не сможет. А тут нужна именно армия. В полицию обратиться? Дяденьки! Арестуйте, пожалуйста, папашу Дрио! Он меня убить хочет! За что, спрашиваете? За то, что я попросил публику не ходить в «игралки». А почему из всех, кто такое просит, только меня убить хотят? А я, дяденьки, волшебник! Ха-ха-ха… Еще можно сбежать… На это родители денег не пожалеют. Лишь бы меня уберечь… А сами-то они, как?.. И ультиматум свой этот гад так поставил, что какое-то решение нужно принимать уже завтра. Ну, так что: нет выхода?

В это время Гваар остановил автомашину рядом с домом Острихса.

— Думайте, думайте, молодой человек! — еще раз повторил он, и на прощанье добавил, — спокойной ночи! — что прозвучало совершенно издевательски.

Сложившееся, сказать прямо, тяжелое положение, волей-неволей, следовало обсудить с родителями, точнее, — с отцом. Однако отца, против ожидания, дома не оказалось, зато обычно ровная и спокойная мать была чем-то явно обеспокоена и удручена.

— Ну, слава Господу, ты вернулся! У тебя-то хоть все в порядке, Остик? — тревожно спросила она, едва сын переступил порог.

После такого начала, у Острихса похолодело внутри, и он внезапно осипшим голосом выдавил: