Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

И снова, как австралийцы с новозеландцами, канадцы были вынуждены научиться современному ведению войны через испытания и ошибки, «в кровавой бане путаницы и неправильных напутствий»[1679].

Самая жуткая бойня случилась на Сомме. Незабываемым стал первый день сражения, 1 июля 1916 г., когда британцы потеряли шестьдесят тысяч человек (убили почти каждого третьего из них). Многих застрелили в строю, когда солдаты шли с винтовками и шестидесятифунтовыми вещмешками надула немецких пулеметов.

За сорок пять минут первый батальон Ньюфаундлендского полка лишился 684 человек из 752. Такого процента потерь «не было ни у какого другого подразделения за время войны»[1680].

Сами канадцы потеряли свыше 24 000 человек в последующие месяцы войны на истощение. Они, естественно, разочаровались в британских генералах. Главнокомандующий сэр Дуглас Хейг, например, считал: каждый шаг в его плане битвы на Сомме делался с божественной помощью. Но он отнесся с пренебрежением к канадцам и поносил их, когда они отступили: «Люди со странным оснащением, потрепанным видом и бородами. Не все являются целеустремленными бойцами»[1681].

Сэр Хьюберт Гуг пытался привить Пятой армии «жажду крови». Он заявил своему штабу: «Я хочу расстрелять двух офицеров»[1682].

В Третьей армии «Бык» Алленби даже потребовал подчинения от мертвых, как-то пожаловавшись, что на трупе форма не по уставу. Он иногда пугал живых подчиненных, чтобы им стало физически плохо. Один циничный капитан сказал: «Лучшее зрелище, которое я когда-либо видел на Сомме — это два бригадных генерала, которые лежали мертвыми в одной воронке из-под снаряда»[1683].

В дальнейшем власти сделали одно исправление в инструкциях для британской пехоты. Они вычеркнули требование «приближаться к противнику, чего бы это ни стоило»[1684].

К 1917 г. четыре канадские дивизии, которые теперь впервые сражались вместе, приобрели опыт, чтобы добиться своей исторической победы у горной гряды Вими с малыми потерями. Это сражение, несмотря на все значение, которое ему в дальнейшем приписывалось, на самом деле являлось просто частью британского отвлекающего маневра. Следовало помочь крупному французскому наступлению против «линии Гинденбурга». Но оно произошло в крайне важный момент, через три дня после того, как США вступили в войну и за неделю до того, как Ленин прибыл на Финляндский вокзал в Петрограде.

Поскольку американцам требовалось много месяцев на мобилизацию, а поражение России быстро высвободило 1,5 миллиона немцев для сражения на Западном фронте, положение союзников оказалось очень опасным. Более того, горная гряда Вими-Ридж была важна, поскольку доминировала над равниной Фландрии. Как сказал один обозреватель, с ее верха, достигавшего 450 футов, «можно было увидеть больше военных действий, чем с любого другого места во Франции»[1685].

Горная гряда представляла собой крепость, которая могла очень долго стоять. «Если смотреть снаружи, то это только большая гора, — писал майор Линн. — Но она полна галерей и камер, как поле полно кротов». Он отмечал: Тацит рассказывал, как германцы, сражаясь против Рима, «строили убежища в мелу». Так они поступали и теперь[1686]. Горная гряда была прорезана траншеями, туннелями, глубокими бункерами, бетонными долговременными огневыми сооружениями и замаскированными пулеметными гнездами. Все это защищалось поясами колючей проволоки шириной в сорок ярдов. Гряда стала немецким Гибралтаром. Для ее захвата канадцы разработали тактику, которая, в конечном счете, помогла выиграть битву.

Они изучали французские методы и тренировались на копии поля брани, подготовленном на основании данных разведки и фотографий с воздуха, полученных дорогой ценой. Канадцы собрали большое количество припасов, и продуктов питания, и амуниции, построили двадцать пять миль новой дороги, двадцать миль трамвайных путей и четыре мили туннелей для транспортировки людей, оснащения и припасов на фронт. Он был связан с тылом восьмьюдесятью семью милями телефонного кабеля.

Они организовали обстрел общим весом 50 000 тонн, который разбил немецкие укрепления, обрезал проволоку и уничтожил большую часть скрытых германских батарей, точное месторасположение которых было определено с помощью новой звукоулавливающей аппаратуры. На рассвете второго дня Пасхи, в понедельник, взрывы мин слышались над оглушительным ревом почти тысячи орудий. Темную гряду окутало разноцветным дымом. Затем, когда канадцы перебрались через вершину, она осветилась золотым дождем. Это немцы выпускали осветительные ракеты янтарного цвета, которые взрывались и рассыпались на множество искр и звезд. Так они хотели привлечь поддержку собственной артиллерии.

Армия доминиона не тащила никаких тяжелых вещмешков или даже шинелей, и, несмотря на снег, продвигалась вперед на сто ярдов каждые три минуты. На канадцев катился огневой вал. Снаряды разрывали землю перед ними, словно гигантский трал. Тяжелые пулеметные пули ложились так густо, что превращали куски колючей проволоки в единые куски металла. Под этим «куполом из свинца»[1687], «единым потолком звука», петляющие и пригибающиеся канадцы, казалось, исполняли какой-то сумасшедший жуткий танец[1688].

Они перебрались через первую траншею противника, даже не поняв, что это траншея. Обнаружился лишь хаос воронок. Канадцы неслись сквозь сильные порывы ветра, под дождем со снегом, через полосы огня. Атакующие искали прикрытия и проникали маленькими специализированными группами, каждый солдат был сам себе генералом. Они бомбили окопы и землянки, брали серых, оглушенных и ничего не соображающих пленных и обходили по флангам немецкие опорные пункты. Оттуда защитники выползали после того, как прошла первая волна. Но столько канадцев получили пули в спину, что вода в воронках из-под снарядов покраснела от крови.