Меч Без Имени. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

– Лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени… Услышь нас на небесах! (Не просите невозможного, Ваше Величество, мне и отсюда отлично слышно). Взгляните, как радуются ваши враги! (Делать мне больше нечего. Сейчас отложу арфу и начну любоваться на их веселье!) Они смеются над вашим бездыханным телом. Их хохот подобен карканью воронья! (Вороны по сравнению с ними соловушки. Вы правы, даже слушать противно!) Одного вашего взгляда хватало, чтоб их трусливые толпы, плача, бежали прочь. (Точно! Бывает, как вскину бровь, как закручу усы, как зыркну – все так и валятся с ног…) Пусть жалкие гиены хохочут над телом мертвого льва… Пусть они трубят победу, подлостью замарав руки его благородной кровью… Лорд Скиминок, слышите ли вы нас?! Честь попрана, и никто не защитит ее от пошлой грязи. Никто не охранит обиженных безвинно. Никто не посмеет шагнуть во Тьму ради друга, не ради славы. (Я построжел. Время для шуток слишком не подходящее. Риторика – великое искусство, Танитриэль слушали все – и свои и чужие). Никогда больше ваша рука не поднимет меч, и мир не дрогнет от грозного боевого клича: «Скиминок!»

Ну, все, твое Величество, довела-таки до слез! Не переживай – дрогнет мир. Еще как дрогнет! Яростная радость захлестнула мою грудь. По щеке королевы Локхайма покатилась слеза и упала на лоб моего бездыханного тела. Боже мой! Я прижал руку по лбу. Почему я это чувствую?! Что происходит?

– Она плачет, – хихикнуло старушечье лицо, впервые растянувшись в паскудной улыбочке.

Первым заржал ее недалекий внучек. За ним тоненьким фальцетом закатился мелочный Зингельгофер.

– Она плачет! – восторженно захохотало все нечистое воинство.

Слезы капали и капали. Может быть, мне показалось… Я плохо помню те минуты, но на короткое мгновение… Нет! Теперь я ясно видел, как холодные пальцы трупа пытались сжать рукоять Меча Без Имени. Я бросился вперед и стал ему помогать. Тот, что был в гробу, теплел под моими руками.

Неожиданно Луна наклонилась к нему и, жадно поцеловав в губы, в полный голос закричала:

– Вставайте! Пожалуйста, вставайте, ландграф!

Войско врага буквально рухнуло от гомерического смеха. Моя команда, в отчаянии пытаясь отодрать наемницу от катафалка, неожиданно ополоумела и дружно принялась трясти гроб.

– Вставайте, милорд!

Я понял, что еще минута, и они меня уронят. С них станется! Растолкав всех, я попытался придержать меня, уже выпадающего на мостовую. Но эти барбосы так тряхнули гроб, что я страшно треснулся лбом в лоб сам с собой.

Искры брызнули из глаз и наверняка были видны окружающим. Голова болела так, словно на нее слон наступил. Какой дурак все еще трясет этот идиотский гроб?! Я продрал глаза, приподнялся и сел. Присутствующие окосели…

Вот оно, стало быть, как… Ни фейерверков, ни землетрясений, ни каких-то иных проявлений тожественности момента – тишина! Как муха пролетит, тоже не слышно, все мухи от удивления наземь попадали. Я повел плечами, пошевелил ногой, хорошие сапоги, не жмут. Только что ж они меня так роскошно вырядили, в теперешнем костюмчике мне хоть сейчас на свадьбу. Вот загвоздка – на ком жениться? Обычно желающих хоть отбавляй, но сейчас все подозрительно бледные…

Нервная система типичного представителя средневековья не предназначена для шоковой терапии. Минуту спустя случилось то, что должно было случиться. Все присутствующие – ВСЕ! – войска Раюмсдаля и Зингельгофера вместе со своими командирами, старушка Гнойленберг (одним лицом, закатив глаза и распахнув варежку), крестьяне, ремесленники и торговый люд окрестных деревень, все люди Бесса вкупе с белокурым господином, гвардия Локхайма, Танитриэль, Жан, Лия, Вероника, Луна и Горгулия Таймс – все грохнулись в обморок. Причем так дружно и организованно, словно репетировали неделю.

Единственными удержавшимися на ногах оказались мелкие драконоподобные существа, на которых ехала кавалерия Якобса. И то лишь потому, что у них нет мозгов и они не в состоянии осознать значимость момента. Вот лошади, те соображают – тоже валяются кверху копытами…

Представляете, что вокруг меня творилось? Нет, вы мои ощущения представьте! Сижу в гробу, мрачный, как черт, скрестив руки на груди, а вокруг вповалку валяются друзья и враги. Хоть вставай и поочередно приводи их всех в чувство! Воевать они сюда пришли! Агрессоры, чтоб им опухнуть! А защитнички каковы?! Они меня с ума сведут своей душевной простотой…

Я покрепче взялся за Меч Без Имени. Уселся поудобнее, и тут… Катафалк дрогнул. Позолоченные колеса неторопливо двинулись вперед. Прежде, чем я понял, что никак не могу управлять этой колымагой, мой гроб на колесиках весело покатился в сторону зашевелившейся нечисти. Зависшее лицо мадам Гнойленберг приняло цвет порозовевшей поганки и завизжало так, что очухались все! Катафалк набирал скорость…

– А-а-а-а! – в ужасе завопили передние ряды врага и, сминая задних, ломанулись наутек.

– О-о-о-о! – орал перепуганный я, пытаясь размахиванием меча удержать шаткое равновесие и не вывалиться.

– У-у-у-у! – восторженно взревело фиолетовое воинство Локхайма, потрясая клинками.

Старушечья физиономия мамы Ризенкампфа быстро растаяла в воздухе, оставив после себя скверный запах. Раюмсдаль с Зингельгофером повернули своих скакунов и наперегонки рванули в сторону леса. Их отряды, бросая оружие и знамена, беспорядочной толпой кинулись вслед. Кое-кто умудрялся даже обогнать своих отважных полководцев. Народ подпрыгивал на месте, швыряя в воздух чепчики. Армию врага преследовал бледный я, безуспешно пытающийся остановиться… Но вот следом сорвалась Лия, за ней Жан с Вероникой, потом Танитриэль, и вскоре все наши счастливой толпой бежали за мной, радуясь солнцу, жизни, победе! Их безумство было настолько заразительным, что я плюнул на все попытки затормозить и восторженно завопил вместе со всеми.

Что может быть милее сердцу рыцаря, чем спины убегающих врагов? Мы прогнали их без единой капли крови, не потеряв ни одного человека, и, будь в Локхайме кавалерия, наши клинки могли бы славно погулять по тупорылым головам рогатой нечисти. Впрочем, лихорадочное отступление или паническое бегство привело к тому, что неприятель потерял не менее четверти своего войска задавленными и затоптанными. Так что лично мне догнать никого