Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Тем не менее нигде партизаны не представляли серьезную угрозу режиму. В Венесуэле их движение было подавлено сочетанием либеральной демократии и репрессий. Ни в одном регионе партизанские силы не были способны противостоять правительственным армиям. Кеннеди и его последователи старались сорвать планы Кубы по распространению революции и финансировали латиноамериканские военные министерства, даже если при этом откладывалась реализация более амбициозных планов президентской администрации по распространению модернизации и демократизации. С 1962 по 1966 год в Латинской Америке произошло 9 военных переворотов, из них по меньшей мере восемь были организованы для свержения правительства, которое оказалось слишком левым или сочувствующим коммунизму.

Расколы в самом коммунистическом мире также способствовали провалу деятельности партизанских отрядов foco. Сначала СССР поддержал кубинцев и их далеко идущие планы в Латинской Америке. Однако вскоре Советы решили, что Куба обходится им слишком дорого, что планы ее нереалистичны, что она портит отношения с США как раз в тот период, когда Москва стремилась разрядить напряжение. Коммунистические партии в других странах Латинской Америки также относились к нереалистичным планам Гаваны скептически. Большинство партий следовало реформистской линии Москвы: коммунисты и рабочие должны были объединиться с крестьянами и буржуазией, а не предпринимать, как кубинцы, резкий скачок от феодализма к социализму. Несмотря на партизанскую традицию, латиноамериканских мятежников не поддержали китайцы. Отношения Китая и Кубы были сложными. Если и возникали группы маоистов, обычно сформированные приверженцами жесткой линии, они не получали никакой поддержки из Пекина.

К середине 1960-х годов стало ясно, что партизанская революция на континенте провалилась. Кубинцы поняли, что должны отступить. Они уже нашли другой регион применения своей революционной энергии — Африку. Кубинцы ощущали близкие связи с Африкой: около трети населения Кубы могло проследить такие связи через своих предков, привезенных на Кубу рабами. Революционеры отменили расовую дискриминацию на Кубе и считали своей миссией сделать то же во всем мире. Кроме того, кубинцы считали Африку континентом, где США казались наиболее уязвимыми. История здесь отворачивалась от сильных держав: Африка сбросила оковы европейского империализма[687].

В декабре 1964 года Че Гевара отправился в трехмесячное путешествие с целью посетить радикальные националистические африканские государства. В январе 1965 года он прибыл в Браззавиль, столицу бывшей колонии Франции Конго. В 1963 году в Конго в результате восстания пришел к власти первый самопровозглашенный марксистский режим в Африке. Новое правительство во главе с Альфонсом Массамба-Деба с радостью предоставило убежище представителям Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА), которые боролись против Португалии за независимость юго-западной африканской колонии. Встреча прошла очень напряженно. Члены МПЛА ожидали помощи от Кубы, а Че намеревался направить всю свою энергию на войну в соседнем бельгийском Конго (Леопольдвиль), где левые последователи погибшего Патриса Лумумбы симба «львы» успешно оказывали сопротивление режиму, опиравшемуся на поддержку США и Бельгии. Че предложил МПЛА послать бойцов в Конго (Леопольдвиль) и в ходе борьбы перенимать партизанский опыт у кубинских добровольцев. Разумеется, члены МПЛА и их лидер, врач и поэт Агостиньо Нето, с недовольством отнеслись к предложению сражаться в чужой войне. Однако, несмотря на различия Нето и Че, атмосфера вокруг их общения была в целом благоприятной, так как МПЛА были марксистской группой, у которой имелось много общего с Че. Один из лидеров МПЛА, присутствовавший на встрече с Че, вспоминал: «Мы хотели, чтобы кубинцы нас инструктировали. Авторитет кубинской революции был огромен, кроме того, их теория партизанской войны была схожа с нашей. Мы также оставались под впечатлением от партизанской стратегии китайцев, но Пекин находился слишком далеко. Мы же хотели, чтобы наши инструкторы прониклись нашим образом жизни».

Че был глубоко впечатлен не только марксизмом ангольцев, но также их очевидной силой. Он отправил в их тренировочный лагерь одного из своих соратников, который был поражен силами партизан, не осознавая, что в параде, устроенном в честь его прибытия, несколько раз проходят одни и те же люди. Он должен был разгадать эту хитрость, так как кубинцы сами применяли эту уловку, демонстрируя свои силы журналистам из «Нью-Йорк Тайме» в горах Сьерра-Маэстра. Кубинцы попались на удочку: Че уступил и согласился выделить несколько инструкторов для членов МПЛА, находившихся в Браззавиле.

В следующем месяце Че провел менее успешную встречу с африканскими партизанами в Дар-эс-Саламе, столице Танзании, которая стала центром антиимпериалистов во главе с социалистом Джулиусом Ньерере. Кубинское посольство организовало встречу, в которой участвовало около 50 человек, представлявших разные освободительные движения. Все они надеялись на поддержку Че. Его предложение направить все силы партизанских движений в Конго (Леопольдвиль) было воспринято, по его же воспоминаниям, «более чем холодно». Его слушатели настаивали на том, что их долгом была защита их народов, а не оказание помощи другим освободительным движениям. Хотя Че настаивал на том, что враг у них был один — империализм — и удар по этому врагу именно в Конго (Леопольдвилле) будет на руку всем, он оказался вынужден признать, что «никто не разделял его мнения». Больше всех был возмущен Эдуардо Мондлане, бывший сотрудник ООН, глава ФРЕЛИМО (Фронта национального освобождения Мозамбика, сражавшегося против Португалии). В конце встречи «прощания были прохладными и подчеркнуто вежливыми», и Че сделал вывод: «Мы уходили с ясным пониманием того, что Африка должна пройти еще очень длинный путь до того, как достигнет настоящей революционной зрелости. Но нас также не покидала радость от встречи с людьми, готовыми вести борьбу до конца».

Попытки Че убедить его слушателей помочь повстанцам в Конго (Леопольдвиль) провалились, как и призванная помочь симба экспедиция чернокожих кубинцев, которую он возглавил. Восстание было подавлено в 1965 году, и кубинцы оказались вынуждены покинуть страну. Однако его встречи в Браззавиле и Дар-эс-Саламе дали ему хорошее представление о положении левых в Африке: о марксистском правительстве в Браззавиле, социалистической Танзании, повстанцах-марксистах в Анголе, немарксистских партизанах Мозамбика. В широком понимании его мнение о том, что африканский национализм был антиимпериалистическим, но «незрелым» (Че имел в виду «не полностью марксистским»[688]), оказалось верным.

Ньерере был типичным националистическим лидером независимых стран Африки начала 1960-х годов: не марксист, но социалист бандунгского поколения. Африканские социалисты имели много общего с российскими аграрными социалистами XIX века. Как и вторые, считавшие российское крестьянское общество коммунистическим идеалом[689], Ньерере и его соратники-социалисты верили в присущий африканскому обществу дух коллективизма. Ньерере заявлял, что «понятия “класс” и “каста” были чужды африканскому обществу» и только уникальное африканское понятие «семейной общины» (уджамаа) поможет населению континента построить особую форму социализма. Такие идеи, разумеется, привлекали лидеров, которым после европейских империй в наследство достались страны, разрываемые этническими конфликтами. Они считали, что марксизм с его стремлением к классовой борьбе был слишком агрессивной идеологией для их новых неустойчивых государств, а модель небольшой передовой партии не подходила странам с острыми этническими конфликтами. Их некоторое время больше привлекала идея «массовой партии», охватывающей все население.