Придон - Юрий Никитин

– Прекратить, прекратить бой!.. мы сдаем крепость!

Люди Канивца зарубили последних защитников ворот, сбилизапоры и распахнули ворота. Мирошник сорвал с головы шлем, ветер тут же вздыбилдлинные седые волосы, а наместник повесил на острие меча, вскочил на коня и,выскочив из ворот навстречу артанам, поскакал к шатру, где реял стяг Придона.

Придон беседовал с плотным немолодым человеком среднегороста в белой одежде. Длинные седые волосы и бритый подбородок говорили о еговысоком ранге волхва, Придон разговаривал с ним почтительно.

Мирошник закричал еще издали:

– Мы сдаемся! Сдаемся!

– Поздно, – ответил Придон с жестокой ухмылкой.

* * *

Вяземайт после быстрого подсчета сообщил, что на поле бранивышло около трехсот беров, больше двух тысяч беричей и не меньше чем двадцатьтысяч отборного куявского войска. Это было все лучшее, чем располагала Куявия.Это было все, чем располагала Куявия. Кроме того, полегло не меньше чемтридцать тысяч наемников из других стран.

– И хотя труп Тулея все еще не найден, – сказалон, – что странно, однако теперь можно сказать, что Куявии больше несуществует!

Щецин сказал с веселой насмешкой:

– Разве превращена в пустыню?

– В Куявии не осталось воинов, – объяснилВяземайт. – Даже этот последний из городов, Черный Утес, можно сказать,уже без охраны.

Щецин кивнул:

– Он в полном составе вышел с этим войском. Я узнал ихстяги.

– Но как мог исчезнуть Тулей?

– У них было много колдунов, – сообщилЩецин. – Мы их посекли всех, но они многих героев сожгли, лишили сил…Могли его под чужой личиной вывести из боя.

Аснерд поморщился, крякнул:

– Непохоже на Тулея. Он был смелым воином. А здесь жеосталась его дочь… Почему не стал драться до последнего? Придон выкрикнул взлом нетерпении:

– Вяземайт!.. Собери сотню крепких ребят, что еще могутдержаться в седлах. Я еду в Черный Утес.

– Сейчас? – удивился Вяземайт.

– Почему нет?

– Посмотри на небо.

Огромное красное солнце опускалось к краю земли. Багровоенебо стало таким же страшным, как и пропитанная кровью земля, так же темнело,как и кровь, что впитывалась в землю, теряя живой алый цвет

Придон прорычал:

– Я не доживу до утра!.. Едем!

Вяземайт несколько мгновений смотрел неотрывно, бровипоползли вверх. Придон отвернулся, оруженосец подвел коня.

– Хорошо, – сказал Вяземайт неохотно. – Но тысебя роняешь, Придон.

– Куда еще? – воскликнул Придон. – Я уже надне самой глубокой бездны!.. Умоляю тебя, поезжай со мной!

Вяземайт сухо усмехнулся:

– Ты можешь просто приказать.

– Приказать? – переспросил Придон. – Я и такслишком много приказываю! Почему я должен приказывать друзьям?

Он положил ладонь на седло, конь повернул голову ивнимательно смотрел на хозяина. Послышался тяжелый вздох, плечи Придонаопустились, но в следующее мгновение он вскочил на коня, пальцы его внетерпении схватили повод.

Люди Канивца, наученные Вяземайтом, сразу выставили охрану удворца наместника и самых богатых домов, потом же, узнав наверняка, в которомиз них Итания, оставили охрану только там. Остальные было разрешено грабить безограничений. А с жителями – по праву захвативших город, что сопротивлялсядо последнего часа.

Придон въехал через центральное врата, распахнутые настежь.Трупы лежат густо, куявы здесь дрались на славу, таких врагов можно уважать,ибо нет чести победить трусов или слабых противников. Трупы и на улицах,кое-где уже вспыхнули пожары, яркое алое пламя рвется из окон и дверей,устремляется к небу, слышен крик сгораемых людей, но это куявы, их не жалко,зато освещена дорога, ради этого стоит поджечь все дома по одной стороне улицы…

Рядом ехали Огнивец и Шестак, донельзя гордые, счастливые,зыркали во все стороны, мечтая, чтобы кто-нибудь бросился на них, на ихгосподина, а они бы тогда врага иссекли на мелкие кусочки…

Канивец выехал навстречу, вскинул руку в салюте, прокричалвесело:

– Наша бесценная жемчужина в этом доме!

Придон ревниво поморщился, Итания – только егожемчужина, хотя восторг Канивца понятен: как и все войско, считает, чтоИтания – достояние всей Артании. Даже больше Артании, чем Куявии, ибо ихтцар получил ее, как и уговаривались, но подлые куявы обманули, и теперь артанелишь возвращают себе принадлежащее им по праву.

Он соскочил на землю, кто-то подхватил повод, а Придонтолчком распахнул дверь и побежал по ступенькам вверх.

В прихожей кто-то выглянул из-за угла, охнул и скрылся.Огнивец едва не бросился следом, но Придон несся вперед, и оба телохранителяпомчались сзади.

Два зала пустые, но перед дверью в третий стояла трепещущаядевушка. Она загораживала собой дверь, даже руки разбросала в стороны,дрожащая, перепуганная, все-таки старалась защитить свою госпожу.

– Привет, Гелия, – сказал Придон. – Ты меняузнаешь?

Гелия охнула, колени ее подогнулись. Огнивец мигом оказалсярядом, подхватил, а Придон отворил дверь и шагнул через порог.

Итания стояла к нему спиной у окна. В доме напротивначинался пожар, багровые отблески плясали на ее лице и плечах.

– Я здесь, – сказал он. – И если бы тебяспрятали за горами, я разнес бы те горы в пыль! Спрятали бы на дне морей –вычерпал бы досуха. Никакие стены не укроют тебя от меня, Итания… Это рок, этосудьба, мы обречены…

Она медленно обернулась. Придон задохнулся от нестерпимогосчастья быть рядом, смотреть в ее ясные строгие глаза, от возможности упасть наколени и обнять ее ноги, принести ей присягу верности. Взгляд ее был холоден,острая льдина вошла в него, распорола до темени и растаяла, оставив оструютоску, ведь ее совершенство недостижимо, она среди чистых звезд, а он пропахпотом и железом!

Она произнесла ясным голосом, в котором была чистота горныхручьев и крепость закаленной стали:

– Ты – убийца и разоритель, на твоих руках кровь.Ты думаешь, победил?.. Нет, ты только их убил. Кого-то заковал в цепи, но этоне победа. Клянусь всеми богами Куявии, ты горько пожалеешь, что начал этувойну. А я, пока жива, никогда не отдамся тебе по своей воле.

Сердце стучало часто и сильно. Кровь бросилась в голову, а вгрудь как будто натолкали горящих угольев. Он шагнул к ней быстро, резко,Итания от неожиданности отступила. Под ноги попался скомканный ковер, онаспоткнулась и упала.

Перед его глазами стояла красная пелена, он едва рассмотрелее фигурку на полу. В черепе грохотало, будто исполинская камнедробилка ломаласкалы, превращая в песок. Распаленный гневом, грубо ухватил ее за руку, еепальцы едва не сожгли ему ладонь, как со стороны услышал свой прерывающий отярости голос: