Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР - Юрий Богданов

И всё же вождь решил провести в жизнь то, что ему не удалось сделать в 1937 году с помощью установленной Сталинской Конституцией новой системы выборов руководящих органов страны — поставить коммунистическую партию на надлежащее ей место идейного вдохновителя, отобрав у неё несвойственные этому сообществу функции хозяйственного управления. Для этого он решил воспользоваться открывшимся 5 октября 1952 года (через 13 лет после предыдущего главного партийного форума) XIX съездом ВКП(б), который представлял 6 013 259 членов и 868 886 кандидатов в члены партии. Отчётный доклад на этом съезде сделал Маленков Г.М., а об изменениях в Уставе партии, ставшей теперь называться Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС), доложил Хрущёв Н.С. Сам Сталин И.В. выступил лишь на заключительном заседании с небольшой речью, без подведения итогов прошедшей партийной дискуссии, подчеркнув только важность взаимной поддержки компартии Советского Союза и компартий всех стран мира. При формировании руководящих органов коммунист Круглов С.Н., ранее являвшийся кандидатом в члены ЦК, был избран в члены Центрального Комитета КПСС.

И вдруг на состоявшемся сразу после съезда, 16 октября 1952 года, пленуме только что избранного нового состава ЦК Сталин И.В. произнёс свою главную речь на полтора часа, в которой предложил изменить статус партии и её организационной структуры. Партия должна была стать не хозяйственным органом, а больше — дискуссионным клубом, обсуждавшим и искавшим пути решения теоретических и практических задач, стоявших перед советским обществом. Поэтому в ней не должно быть единоначалия, мешающего свободному обмену мнениями. Чтобы у партноменклатуры не было поползновения к провозглашению нового вождя, Сталин И.В. серьёзно покритиковал своих ближайших соратников, хотя после этого они остались на своих партийных и государственных постах. По внесённым им предложениям были сформированы несколько иначе руководящие органы партии, за которые члены ЦК тут же проголосовали единогласно. Во-первых, было образовано не предусмотренное Уставом Бюро Президиума ЦК КПСС, в состав которого вошли Сталин И.В., Маленков Г.М., Берия Л.П., Булганин Н.А., Хрущёв Н.С., Ворошилов К.Е., Каганович М.Л., Первухин М.Г. и Сабуров М.З., образовав правящую девятку. Во-вторых, Секретариат ЦК составляли теперь десять равноправных секретарей, без выделения первого или генерального. В-третьих, Президиум ЦК расширили до 25 полноправных членов и 11 кандидатов, имевших совещательный голос. Причём большинством в составе Президиума оказались, по предложению Сталина И.В., не партийные, а государственные (даже «малоизвестные») деятели, которые по служебной иерархии подчинялись Председателю Совета Министров и соответственно — Верховному Совету СССР. Таким образом, власть в КПСС перешла от партийной номенклатуры к представителям Советской власти. Сам Сталин И.В. хотел уйти с поста секретаря ЦК, но это ещё больше напугало партноменклатуру, поскольку без своего признанного вождя главный партийный орган сразу же терял вес и авторитет [97].

Правда, Сталин И.В. не совсем, видимо, ещё определился, насколько в сложившейся системе партийно‑государственной власти следует сразу обрезать права партноменклатуры. Поэтому на заседании Президиума ЦК, состоявшемся 1 декабря 1952 года и посвященном «вредительству в лечебном деле» и положению в Министерстве государственной безопасности СССР, была принята резолюция, в которой в качестве «важнейшей и неотложной задачи» содержался призыв к усилению контроля партийными органами за работой МГБ. В частности, даже говорилось, что «первые секретари обкомов, крайкомов партии и ЦК компартий союзных республик обязаны интересоваться агентурной работой органов МГБ и им должен быть известен список всех агентов». Помимо общих призывов о переходе от «пассивной» оборонной тактики к «активным наступательным действиям» в разведывательной работе, содержалась такая установка, написанная в сталинском духе: «Многие чекисты прикрываются при этом гнилыми и вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов. Эти горе-чекисты скатились с позиций революционного марксизма-ленинизма на позиции буржуазного либерализма и пацифизма, забыли, что с озверевшим классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках, оставаться «чистенькими», не применяя активных наступательных средств борьбы в интересах социалистического государства, забыли указания Ленина о том, что классовая борьба — это жестокая борьба, а не пустая болтовня, не понимают той простой истины, что нельзя МГБ представлять без диверсий, проводимых им в лагере врага». Несколько позднее, на заседании комиссии по организации Главного разведывательного управления (ГРУ) МГБ, Сталин И.В. так углубил свою мысль: «Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец» [84]. В общем, образно говоря, «в воздухе пахло грозой», и, с учётом всех проводившихся репрессивных мероприятий по очищению органов госбезопасности, по борьбе с космополитизмом, разворачивавшимся «делом врачей» и «мингрельским делом», совершенно не исключено, что пристращённые соратники решили избавиться от своего грозного патрона.

Поскольку ясно было, что товарищ Сталин И.В. от своих намерений не отступится, в среде партийных руководителей, видимо, и возникла мысль о том, что вождю народа надо бы помочь поскорее уйти в мир иной, пока его идеи не овладели массами, а сам он не вышел из руководящих органов партии, оставшись только главой советского правительства [97]. Понятно, что о своей «помощи» в таком деле никто и никогда не сознается, а потому возникли «по свидетельствам очевидцев» различные варианты описания последних дней жизни Иосифа Виссарионовича Сталина.

По одной из таких версий, неоднократно рассказывавшейся впоследствии, в последний день февраля Сталин И.В., после просмотра кинофильма в Кремле (хотя, согласно Журналу записи посетителей [39], он в своем кабинете не был с 17 февраля 1953 года), общался до четырёх часов утра на «ближней даче» в Волынском со своими соратниками Маленковым Г.М., Берия Л.П., Хрущёвым Н.С. и Булганиным Н.А. А на следующий день… О том, как протекали этот и последующие дни, написано много историй, причём в достаточных подробностях, из сопоставления которых не знаешь, чему и верить… Например, в своей книге о Сталине Радзинский Э.С. описал последние дни жизни главы Советского государства со слов помощника коменданта Лозгачёва П., который в ту роковую ночь дежурил в помещении дачи. Правда, по указанию своего непосредственного начальника Хрусталёва, передавшего охране слова «хозяина» («Ложитесь-ка вы все спать»), впервые за многие годы работы «прикреплённый» (так называли сотрудников ближайшей охраны) почему-то не «бдил», а улегся отдыхать. Лозгачёв подробно рассказал писателю о быте «ближней дачи» и о той ночи. Из этого повествования становилось ясно, что у Сталина произошёл инсульт, но он долгое время находился без медицинской помощи, поскольку «отсутствие движения» в его комнатах вызывало беспокойство у охраны, но туда боялись войти без обычно принятого вызова со стороны «охраняемого объекта». После обнаружения лежавшего на полу в беспамятном состоянии Сталина начались звонки, приезд членов правительства, потом врачей, дочери Светланы и сына Василия. Агония вождя длилась до 5 марта 1953 года, и примерно через час после завершения формирования нового состава высших органов власти было всенародно объявлено о постигшей страну тяжелейшей утрате [96].