Приговор - Кага Отохико

— Сунада очень гордится тем, что его останки послужат студентам-медикам, проходящим анатомическую практику. Это его единственное желание. Страшно подумать! Но ведь другие желания ему просто недоступны.

— Да уж…

— Но вот что мне непонятно — каким образом вам удалось убедить его завещать своё тело в дар научному обществу? Вы знаете какой-то секрет?

— Секрет… — Таки смущённо опустил глаза. Глазные яблоки беспокойно перекатывались под толстыми веками.

— Ну, это ведь не так просто — внушить какую-то мысль совершенно отчаявшемуся человеку. — Сказав так, Тикаки тут же выругал себя за слова, недостойные зрелого мужа и продиктованные старинной студенческой привычкой упрощать ситуацию и давать ей абстракное истолкование. Неужели нельзя было сказать как-то более точно и по сути, более «субстанционально»?

— Боюсь, что вы преувеличиваете… — Таки постучал ногой по полу. — Я и не думал ему ничего внушать. Я всего лишь лечил его раны. Он очень буйствовал, ну и поранился… Едва не перерезал себе лучевую артерию. Я ему тогда сказал, что зря он не ценит того, что у него есть. Что у него великолепное тело и нельзя с ним так обращаться. Ещё сказал, что завидую ему. Что мало кто может похвастаться таким совершенным телосложением.

— Тогда-то вы и научили его обратиться в «Белую хризантему?

— Научил? — Таки испуганно отпрянул, будто ему угрожали. — Я бы так не сказал. Я никого ничему не могу научить. Я не знаю ничего, чему мог бы научить этого человека. Я просто рассказал ему о себе, о том, какой я никудышный. Что у нас, медиков, заведено завещать своё тело после смерти университету, и это единственное, что я могу сделать полезного, но, к сожалению, я веду неправильный образ жизни, у меня хлипкое здоровье, а с возрастом оно будет только ухудшаться. Вот и всё, что я ему сказал.

— А вы сами тоже состоите членом «Белой хризантемы»? — Тикаки сглотнул слюну.

— Да, — ответил Таки и вскинул на собеседника удивлённые глаза, видимо, не совсем понимая, почему тот об этом спрашивает. Однако его веки тут же опустились, будто не выдержав собственной тяжести.

— Дело в том что я, как бы это… — Тикаки запнулся и закусил губу. Он боялся, что опять ляпнет что-нибудь невпопад. И одновременно ненавидел себя за этот страх, казавшийся ему проявлением гордыни. Да, ему никогда не достичь душевного состояния Таки. Для него Итимацу

Сунада остаётся пациентом, приговорённым к смертной казни, убийцей, заключённым, но никак не «этим человеком». И он ещё посмел разглагольствовать перед главврачом о справедливости и прочем!

— Говорят, вы будете присутствовать завтра при его казни?

— Не то чтобы присутствовать, скорее принимать участие. Я выполняю роль судебно-медицинского эксперта. Весьма, надо сказать, неприятная роль.

Тикаки кивнул. Потом проговорил тихо, но отчётливо:

— Вы мне потом расскажете, как всё прошло? Как он умер?

Таки не ответил. Но сделал жест, который можно было принять за согласие, хотя на самом деле, может быть, он просто протянул руку к двери.

В ординаторской оставался один Танигути. Мельком взглянув на Таки, он обратился к Тикаки:

— Все решили пойти подкрепиться в столовую, время-то позднее. Тебе, наверное, тоже лучше сходить?

— Зачем?

— Как зачем? — Танигути вытаращил глаза. — Если ты спрашиваешь «зачем», то остаётся только ответить: «Да особенно и незачем». Я просто подумал, может, ты голоден?

— Нет, ничуть. Да даже если бы и был, есть холодную блевотину, которая называется рисом по-фукагавски…

— Но если ты не поешь сейчас, то ночью умрёшь от голода. Или у тебя есть какие-нибудь припасы?

— Да нет, никаких.

— Как можно оставаться на дежурство, не подготовив никакой еды? Я всегда приношу что-нибудь, рассчитывая, чтобы хватило по крайней мере на три раза. На тот случай, если еда в столовке окажется совершенно несъедобной — раз, на ночь — два, и на утро — три, итого три порции.

— Вот уж не думал! Это жена тебя приучила?

— Да нет, жена как раз на такие вещи внимания не обращает. Я сам так устроен. Если мне чего-то не хватает, я начинаю нервничать. А потому предпочитаю всем запасаться заранее и не дёргаться.

Тикаки взглянул на большой чёрный портфель Танигути. Такие портфели тот носил с собой всегда, ещё со студенческих времён. Учебники по медицине, как правило, толстые и большого формата, поэтому чудаков, которые таскали бы их в университет, не было, один только Танигути всегда имел при себе необходимый комплект. На насмешки он не обращал внимания, только пожимал плечами и заявлял, что носи тяжести нарочно — полезно в условиях гиподинамии.

— Значит, и ты способен нервничать?

— Ну вот, приехали! — Танигути подвигал толстыми бровями.

— Конечно, способен. Разве я не человек?

— Но ведь ты всегда так спокоен, умеешь разумно планировать своё время и никогда не действуешь очертя голову!

— А это я притворяюсь. На самом деле я человек очень нервный. По любому поводу впадаю в панику. Потому и стараюсь всё предусматривать заранее. И всегда готов к любым передрягам. Хочешь, поделюсь с тобой своим неприкосновенным запасом?

— У тебя что, и сейчас есть еда?

— Конечно, ведь завтра я дежурю. Вот и закупил кое-что.

Танигути вытащил ключ и отпер ящик своего стального стола. Ящик был плотно, как полка в супермаркете, набит разными продуктами: консервами, растворимыми супами, печеньем, леденцами.

— Ну и ну! — восхищённо воскликнул Тикаки. — Какое тут на три раза! Этого хватит на неделю, если не на две! Когда ты успел всё это закупить?

— А я приношу понемногу каждый раз, когда дежурю, вот и накопилось. — Краем глаза поглядывая на Таки, который, стоя напротив, попыхивал сигаретой, Танигути отобрал мясные консервы, лапшу быстрого приготовления, шоколад, переложил всё это на стол к Тикаки и, поспешно закрыв ящик, запер его на ключ. — Бери.

— Да ладно, не надо, — стал отнекиваться Тикаки и попытался вернуть продукты.

— Бери, бери. — Танигути решительно открыл ящик стола Тикаки и, переложив туда продукты, подмигнул.

— Спасибо, — сказал Тикаки, знавший, что если уж Танигути что-то решил, то возражать ему бесполезно.

— Знаешь, главный врезал мне из-за Боку. Я попытался убедить его, что мы с тобой сами с ним справимся, но он предпочёл отложить решение вопроса до тех пор, пока не будут готовы результаты анализов крови и мочи. Короче, главный всё-таки хочет, чтобы Боку перевели в городскую больницу, приостановив отбывание наказания. То ли он бежит от ответственности, то ли боится лишних хлопот, не знаю. Одно можно сказать точно — на всём, что связано с работой в исправительных заведениях, он собаку съел.

— Ну, честно говоря, нам это тоже на руку. Ты так не считаешь?