Российский анархизм в XX веке - Дмитрий Рублев

Как и основоположники «анархо-мистицизма» А.А. Карелин и А.А. Солонович, он пытался подвести под анархизм эзотерически-религиозное обоснование в духе христианства, которое трактовал в гностическом духе, критиковать материалистическую концепцию Кропоткина с позиций христианства и философского идеализма. Так, Е. Моравский ставил под сомнение необходимость поиска основ нравственного поведения в законах природы, в человеческих инстинктах. Такой подход, по его мнению, обедняет духовный мир человека, лишает его этической автономии и сводит нравственный выбор к следованию законам природы. Между тем «естественные законы» разнообразны и включают в себя не только инстинкт общительности, но и межвидовую борьбу. Материалистическому обоснованию этики Моравский противопоставлял «нравственный идеализм», в основе которого «нравственность абсолютная, нежели относительная; нравственность непреходящая, нежели временная и относительная». Рассматривая анархизм, как социально-философское учение, имеющее общечеловеческий характер, он выступил против обусловленности этических норм классовой борьбой, указывая, что «анархизм – это не „классовое“ учение а учение всеобщей справедливости».

Возможность претворения в жизнь модели анархического коммунизма Моравский и его единомышленники ставили в зависимость от мировоззренческо-психологического фактора. «Современное поколение может создать только такое общественное устройство, к которому оно окажется в данный момент психологически и практически подготовленным», – писал он. Следовательно, социальной революции должен предшествовать период нравственного и культурного «воспитания». Торжество же анархо-коммунистических идеалов возможно в том случае, если революционеры будут руководствоваться более высокими нравственными идеалами, чем сторонники предшествующей общественной модели: «Если социальная революция не признает никакой „буржуазной морали“, она должна яркими огненными буквами начертать на своих революционных скрижалях более совершенные нравственные учения. Если же она отвергает всякую мораль, как нечто буржуазное, то она неизбежно окончится людоедством». Исходя из этого, Е. Моравский отрицал возможность установления нового общества путем насилия, навязывания большинству социального идеала анархического коммунизма. «Насилие, хотя бы и ради высокого и благородного идеала, только оскверняет и извращает его», – писал он. Применение же силы Моравский допускал как «средство самозащиты против жестоких и бессердечных насильников». Главным методом борьбы он признавал убеждение и доказательство.

Моравский считал мало разработанным юридическое направление анархистской мысли, ведь будущее безвластное общество не может отрицать институт права как таковой. Он указывал, что в анархо-коммунистическом обществе, несомненно, сохранятся обычные и уголовные правонарушения. Однако их причины будут находиться, скорее, в психологической, нежели в социальной сфере. Следовательно, право не будет изжито. На место же «письменного закона» придет «обычное право» и «право договорное», вплоть до установления системы новых законов, обязательных для соблюдения членами принявших их сообществ: «Будут, по-видимому, существовать эти обычные или же договорные законы даже в тех совершенных обществах, какими грезятся нам общества лишь анархические. Всякое правило, принятое этим обществом, будет, конечно, обязательным для члена общежития. Всякое нарушение этих правил будет вносить в эту общественную жизнь начала разложения. Если кто-либо не захочет подчиняться этим общественным правилам, он может уйти из общества, но он не может, находясь там, нарушать эти установленные правила». Полное же освобождение общества от правовых норм Моравский связывал с достижением нравственного совершенства личности, при котором человек будет руководствоваться в своей жизни исключительно «нравственными эмоциями». «Законченное и совершенное общество мыслимо лишь тогда, когда все его члены будут стоять на высшей ступени нравственности, когда они добровольно будут проявлять максимум добра и справедливости. Такому обществу не нужны никакие законы, ибо их нравственность выше законов», – писал он. В качестве примера таких сообществ Моравский приводил «ранние буддийские и христианские общины», члены которых находились в состоянии «нравственного экстаза».

Итак, на первый план в работе анархистов редактор «Рассвета» выдвигал задачи формирования новой этики, основанной на ненасилии и уважении личности. Для решения этих задач Моравский считал необходимым проведение широкой культурно-просветительской работы. Ради этого он был готов отказаться даже от формальной связки своих изданий с анархизмом. «Сторонники беспартийного направления „Рассвета“ считали, что несмотря на то, что эта газета не принадлежит ни к какой анархической группировке, ее, однако, объединяет с анархистами, во-первых, общая анархическая идеология, во-вторых, антибольшевистская позиция и в-третьих, культурно-просветительская деятельность. Они указывали, что анархизм, как идеал свободы и счастья всех людей, не есть монополия одной группы или фракции, ибо каждое анархическое течение, независимо от своих ближайших задач и конечной цели, имеет естественное право на самостоятельное существование и проповедь своих идей в желательном ему направлении. Анархисты тем и отличаются от социалистов, коммунистов и других государственников, что, работая по взаимному соглашению и собственному пониманию, они никому не навязывают своих идей или планов и свободно проявляют свою деятельность», – так оценивал позицию анархистов, примыкавших к «Рассвету», их современник, анархист Л.Л. Лазарев. Кроме того, для Моравского было характерно выдвижение на первый план в своих статьях антибольшевистской патетики, что весьма контрастировало с его прошлым опытом «советского анархиста».

В апреле 1927 г. Моравский и его сторонники приступили к изданию журнала «Пробуждение», официально ставшего органом Федерации русских рабочих организаций (ФРРО) США и Канады. Лидерами федерации и фактическими издателями и редакторами «Пробуждения» становятся Л. Лазарев, М. Гайдук и др. Они следовали принципу пропаганды анархо-коммунистических идей в чистом виде, свободном от влияния иных «наслоений» (индивидуализма, синдикализма, платформизма и т. д.). Фактически же редакция журнала выступала за синтез идей П.А. Кропоткина, Л.Н. Толстого, мистических философских концепций, ориентировалась на всестороннее изучение наследия анархистской мысли. «Являясь анархическим журналом, признающим право на существование за каждым анархическим течением, оно давало возможность каждому анархисту независимо от его теоретических и организационных взглядов, свободно высказываться на страницах журнала. Но считая своей верной идеологией анархический коммунизм, «Пробуждение» в то же время указывало, что другие «измы» – индивидуализм, коллективизм и синдикализм, как неродственные анархизму течения, не могут рассчитывать на его идейную защиту. Распространение анархо-коммунистических идей журнал ставил выше всяких партийных и фракционных соображений. Работа этого журнала все время шла в направлении анархической пропаганды, объединения анархистов и укрепления анархического движения», – так оценивал идейную позицию редакции и ее сторонников Лазарев.

Антибольшевистская и плюралистическая направленность газеты привела к тому, что на ее страницах стали публиковать в значительном количестве статьи и объявления, весьма далекие от анархизма, но отражавшие широкий спектр взглядов, от либеральных до монархических. Это обстоятельство вызвало обоснованные протесты товарищей по эмиграции, обвинения в пропаганде фашистских, националистических и антисемитских идей. «Выявление сущности рассвето-пробужденчества, хотите вы или нет, до сих пор является задачей дня. Читателю нужно выявить, что эта сущность ничего общего не имеет ни с каким анархизмом и не совпадает с интересами рабочего класса. Если же этого не будет делаться, то русское анархическое движение в Америке и Канаде само превратится в то, чем ныне является „Рассвет“, т. е. оно незаметно для самого себя станет проводником фашизма, антисемитизма, национализма и церковности. Если кому из читателей это не нравится, то ему с нами не по пути, пусть отказывается, пусть уходит, ибо он не понимает анархизма, не знает его, не хочет знать, он ему чужд. Уход таких людей только очистит атмосферу в нашей федерации и облегчит борьбу с разлагателями анархизма; больше того, это сделает нашу федерацию действительно революционной и анархической, т. е. идейно устойчивой», – писал Максимов, объясняя свою полемику активисту ФАКГ Г. Резановичу.