Венец для королевы проклятых - Виктория Александровна Борисова

и дерзко, с легким прищуром, словно этот красавец и баловень судьбы знал нечто особенное, поднимающее его высоко над другими людьми…

И возможно, так оно и было.

Гвендилена даже не сразу заметила, что рука об руку с ним шла дама в богатой одежде. Она выглядела совсем юной – вряд ли намного старше ее самой, – но за ее руку держался малыш лет трех-четырех от роду, наряженный в коричневый бархатный костюмчик и рубашку с кружевами, а округлившийся под платьем живот молодой женщины ясно говорил о том, что скоро ей снова предстоит стать матерью.

За ними шествовала многочисленная свита – нарядные дамы и кавалеры, но для Гвендилены их лица сливались в размытые пятна. Она видела лишь принца Хильдегарда и смотрела на него не отрываясь, словно хотела навсегда запечатлеть его образ в своей памяти, не упустить ни малейшей черточки…

Принц остановился в центре двора и поднял руку.

– Слушайте меня, мои рабы и слуги! Радуйтесь и веселитесь, Амри-дейр наступил!

Гвендилена почувствовала, как сердце ее затрепетало радостно и нежно. Казалось, принц Хильдегард говорит с ней одной! В этот миг она с радостью отдала бы жизнь лишь за его улыбку, взгляд или возможность прикоснуться к краю пурпурного плаща.

– Я, ваш господин, обещаю вам – тех, кто служит мне верно, я не забуду своей милостью.

– Слава принцу Хильдегарду! – хором отозвалась толпа.

Принц улыбнулся – слегка, лишь уголками губ! – потом повернулся на каблуках и зашагал прочь. Жена и маленький сын едва поспевали за ним, но, казалось, это нимало не заботит его. Видно было – он спешил покончить с необходимой обязанностью, чтобы вернуться к более приятным занятиям. Вслед за ними удалилась и свита.

Гвендилена почувствовала в горле тяжелый колючий комок. Ей казалось, что солнце спряталось за тучами и яркий весенний полдень превратился в серые сумерки. Принц Хильдегард появился ненадолго, но без него весь мир стал совсем другим, тусклым и унылым!

Праздник кончился… Но другие слуги продолжали стоять на месте, словно ожидая еще чего-то, и, как оказалось, не напрасно.

Майордом Скаларий снова ударил о камни своим жезлом.

– А теперь, по милости нашего господина и по обычаю предков, вас одарят деньгами и хлебом! Славьте щедрость принца Хильдегарда!

Во двор вышли какие-то женщины в одинаковых серых платьях с мешками в руках и принялись раздавать мелкие монеты и пресное печенье. Гвендилене ничего не досталось, но она сожалела лишь о том, что все кончилось так быстро.

Вернувшись с другими служанками на кухню, девушка не смогла сдержать слез. Стоило лишь ненадолго выйти наружу, увидеть небо и солнце, глотнуть воздуха, почувствовать свежий ветерок на лице – и привычная уже обстановка стала казаться просто невыносимой. Стены давили, от кухонного чада першило в горле, но главное – все ее существо захлестнуло такое отчаяние и безнадежность, что просто не хотелось жить дальше.

Впервые в жизни она почувствовала, как нежно и сладко щемит сердце при одной мысли о мужчине. Принц Хильдегард, самый прекрасный из всех людей, кого ей доводилось видеть, значил теперь для нее больше целого мира… Ради того, чтобы прикоснуться к нему, ощутить его поцелуй, отдать ему свое тело, она охотно приняла бы любую смерть, но разве он обратит свой взор на ничтожную рабыню? Тем более такую некрасивую…

Гвендилена плакала, вытирая слезы грязным передником. О своей тайне она не сказала бы даже под пыткой, но товарки поняли ее по-своему.

– Что ты ревешь, дурочка? – поддела рыжая Амма. – Не досталось монет? Надо быть порасторопнее! Ничего, может, в следующем году повезет…

– А может, и раньше! – утешила ее Эсма. У толстухи было доброе сердце.

– Принцесса Эвина скоро должна родить. Повитухи говорят, что, скорее всего, снова будет мальчик!

Повариха говорила об этом так, словно в плодовитости молодой госпожи была и ее прямая заслуга. Толстое, красное, лоснящееся лицо просто светилось от гордости.

– Когда родился старший сынок, принц Римеран, был большой праздник, – продолжала она, – обед с переменой двадцати пяти блюд, вот как! Сначала нам всем пришлось побегать, зато потом позволили посмотреть на танцы и фейерверк, а когда принцесса смогла встать с постели, она сама одаривала слуг!

– Да… наша молодая госпожа не только красива, но и добра, – отозвалась старая Редана, – жаль, что ей не придется стать королевой.

– Вот горе-то… Бедняжка навсегда останется принцессой! – хихикнула быстроглазая Мелла. – Но я бы не отказалась поменяться с ней местами!

Редана не удостоила ее даже взглядом.

– Принц Хильдегард, ее супруг, – младший сын короля Людриха, к тому же не от законной супруги, а от наложницы.

– Тебе-то откуда знать? – недоверчиво спросила Эсма, уперев руки в бока.

Старуха лишь усмехнулась.

– Откуда мне знать, говоришь? Я не провела всю жизнь, как вы, среди котлов и сковородок! Когда-то давно я служила самой королеве Магрид, нянчила ее с самого рождения. Уж она-то была настоящей королевой, можете мне поверить.

На морщинистом лице Реданы появилось странное выражение – мечтательное и нежное, так что стало видно, что когда-то она, пожалуй, была весьма недурна собой.

– Магрид… Голубка моя… Она всегда была такой доброй, красивой и кроткой! Слава о ней дошла до самой Орны, и король Людрих, который тогда еще был принцем, решил посвататься к ней славой и честью, как подобает по заветам Древних. Его отец, Гильдерик, был против этого брака – он уже нашел сыну другую невесту! – но Людрих всегда умел настоять на своем. Он отправился в Теуридан и, склонив голову, просил ее руки у отца, короля Вирида. Говорили, что он сделал это ради земель в истоках реки Велы, что шли в приданое за Магрид… Может, это правда, а может, и нет, но он был добрым мужем и любил ее всем сердцем – особенно после того, как она подарила ему наследника. В честь рождения принца Сигриберта он приказал построить храм Благодарения на центральной площади Орны. И, прямо скажу, за такого сына стоит благодарить богов!

– А что было дальше? – тихо спросила Мелла. Куда девался ее бойкий нрав… Девчонка смотрела на Редану широко раскрытыми глазами и слушала ее историю, как ребенок – волшебную сказку.

На лицо Реданы легла тень. Глаза стали скорбными, словно сейчас, спустя много лет, она снова переживала то давнее горе.

– Как говорят в моих родных местах, счастье не бывает долгим, – тихо вымолвила она. – Однажды Магрид сопровождала супруга на охоте. Король не любил расставаться с ней даже ненадолго… Стояла лютая зима, она простудилась, начала кашлять и таяла с каждым днем, словно восковая свечка. Людрих