Сотерия - Яна Бендер

оба знали, что все это происходит между нами на самом деле.

Я надела тапки, прошлепала в ванную комнату, умылась. Выпив кофе и, съев пару бутербродов, я натянула на себя джинсы, белую майку с двумя лямками шириной в пару сантиметров, нашла маленький рюкзак, засунула в него все, что до этого находилось в сумке и, схватив ключи, вышла на лестничную площадку.

9.17.

Когда я подъехала к клинике, по саду прогуливался Ваня вместе с Германом, сидевшим в кресле-каталке.

– Опаздываешь! – улыбаясь, крикнул мне санитар.

Я позвонила в домофон и зашла на территорию.

– Как дела? – заинтересованно спросила я у Вани, не глядя на пациента.

– У Германа? Все хорошо.

– Да нет. У тебя как? Он-то здесь при чем?

Мой подопечный удивленно посмотрел на меня, потом помрачнел и отвернулся. (Я все это наблюдала боковым зрением, пока доставала из рюкзака телефон).

– У меня все хорошо, – ответил мне Ваня, – вчера вечером с Настей целый час по телефону разговаривали.

– Молодцы. Я рада за вас.

– У тебя как?

Я посмотрела на Германа.

– Нормально, – сухо ответила я.

Санитар кивнул в сторону пациента, который сидел к нему спиной и не видел его жестов, словно спрашивая: «Он что ли виноват?»

– Отчасти, – сказала я и направилась в клинику.

Я зашла в сестринскую и попросила у медсестры костюм персонала. Она протянула мне аккуратно сложенный сверток. Я поблагодарила и ушла в свой кабинет.

9.31.

Я надела халат. Его рукава доходили мне до пястья. Он имел воротник-стоечку. Я застегнула его прямо до шеи.

Он видел меня в майке, которая обтягивала талию, грудь. Чуть выше верхнего края виднелся кусочек бюстгальтера. Все было достаточно откровенно, а теперь я закрыла все, что могла. Пусть побесится, Ангелины ведь рядом не будет, пока он бодрствует!

9.42.

Я взяла историю болезни Германа, спустилась вниз, закрепила волосы в пучок и зашла в палату.

– Температуру сегодня мерили? – спросила я у санитара.

– Да, – удивленно ответил он.

– Сколько?

– 36,7.

Я записала эти цифры в его историю и продолжила опрос.

– Боли какой-либо локализации были?

Ваня подошел ко мне.

– Ян, что случилось?

– Ничего. Я просто поняла, что и Филин, и Еремеев были правы. Нестандартный человеческий подход к пациенту – ни к чему хорошему не приведет. Назначу ему стандартную терапию – аминазин, метофеназат и еще что-нибудь для разнообразия. Я же все-таки врач и должна использовать традиционную медицину.

– С тобой точно все хорошо?

– Нет, Вань, все плохо. А знаешь почему?

– Почему?

Я села на край кровати Германа и сложила руки перед собой. Голова опустилась на грудь, и я тяжело вздохнула.

– Знаешь, как тяжело, когда тебя предает человек, которому ты только что начал искренно верить?

– Кто же этот урод? – возмутился санитар.

– Тот, кто так поступил, уже все понял.

Я почувствовала легкое прикосновение пальцев чуть выше поясницы. Это был Герман.

– Не трогай меня, пожалуйста, – бессильно попросила я.

– Ян, может пересмотришь позицию?

– Потом поговорим.

Да, наверное, нет ничего хуже обиженной женщины, особенно, когда у нее есть власть над мужчиной. У меня она была.

10.02.

Я позвонила знакомому логопеду – Логинову Максиму Анатольевичу. Мы с ним вместе учились в школе, только он был старше меня на три года.

Он обещал подъехать к одиннадцати часам.

Я назначила пациенту на сегодня УЗИ щитовидной железы, ЭХОКГ, а на завтра – брюшной полости и малого таза, поскольку сегодня он уже завтракал.

Чтобы начать лечение препаратами, мне нужно было его полностью обследовать, с целью выявить противопоказания.

– В конце концов, – оправдывала я себя вслух, – только теперь я поступаю правильно. Лечение, хоть и не помогало ему двадцать лет, но все-таки может помочь теперь. Боже, зачем я все это придумываю? Оно ему не поможет! Зачем я вру сама себе? Хотя…с другой стороны… Разве я доказала верность моего метода? Если он меня не задушил, хотя возможностей было предостаточно, то это значит только то, что он меня пожалел…или был морально сыт. Ни о какой любви и речи не может быть.

Я замолчала и услышала шаги за дверью. Стук.

– Войдите, – записывая назначения в истории болезни, сказала я.

– Здравствуйте, Яна, – произнес гость.

Это был Еремеев. Он надел халат, но застегивать его не стал. Зайдя в мой кабинет, он поправил его рукава и воротник черной рубашки.

«Воистину, черно-белая реальность» – снова подумала я, глядя на него.

– Вы что-то хотели? – уточнила я.

– Мы вчера с Вами плохо поговорили… Давайте перейдем на дружеский лад.

– Я не выстраиваю никаких отношений с коллегами, кроме деловых.

– Но это не значит, что мы должны быть врагами.

– Вчера я поставила Вас на место.

– Вы замужем? – внезапно сменил он тему.

– В некотором роде, – не растерялась я.

– Как это понять?

– Как хотите, так и понимайте.

– Жених?

– Любимый мужчина.

– Даже не парень… И на сколько же он Вас старше?

– Он даже Вас старше, поэтому, будьте добры, прекратите допрос.

– Разве это допрос? Так… Дружеская беседа.

– Мы с Вами не друзья. А теперь извините – мне надо работать.

Он оставил меня одну. Зазвонил телефон. Я ответила. Макс сообщил мне, что подъезжает. Я пошла его встречать.

10.55.

Логинов был двадцати пяти летним парнем мы еще со школы дружили. Сейчас он был женат, и его супруга была на пятом месяце беременности.

– Привет! – крикнул он мне, зайдя в холл.

Мы по-дружески обнялись.

– Что у тебя случилось? – поинтересовался он.

– Пациент. Тридцать шесть лет. Не разговаривал ни с кем чуть меньше четверти века.

– Надо разговорить? – улыбнулся логопед.

– Макс, только будь осторожен. Он, все-таки, псих.

– Ну, ты же со мной пойдешь…

– Это, конечно.

Я проводила его в палату.

– Итак, Герман, это Ваш логопед. Он будет возвращать Вашу речь, – холодным голосом говорила я.

Мой подопечный недовольно посмотрел на меня. Я видела, что он хочет мне что-то сказать, но я назло ему не собиралась спать днем.

– Меня зовут Максим, – представился мой друг пациенту. – А Вы, я так понимаю, Герман?

Тот даже не посмотрел на него. Я села в кресло у столика рядом с дальней стеной.

12.15.

Почти полтора часа Макс пытался завоевать внимание пациента, разговорить его, заставить слушать, но Герман отвернулся в противоположную сторону и смотрел поверх моей головы.

– Ян, можно тебя на минутку? – обессилил Макс.

Мы вышли с ним в коридор.

– Я ничего не могу с ним сделать, ты это и сама видишь.

– И что нам теперь с ним…? Как его лечить?

– Он очень упрямый. И, кажется, он на кого-то обиделся.

– Он обиделся?! –