Лорнет герцогини де Рошфор - Наталья Николаевна Александрова

трех транспортах на работу, потеряла еще минут пятнадцать, так что пришла на работу позже начальника.

А это плохо, потому что… ну, вы сами понимаете почему.

Я, конечно, расстроилась, потому что хотела попросить у девчонок из соседнего офиса чашку кофе, у них стоит отличная кофеварка. У нас же ничего нет, приходится бегать к автомату, что стоит в конце коридора. Вы ведь, конечно, знаете, какой вкус у кофе из автомата? К тому же он вечно сломан.

Наш начальник говорит, что мы прекрасно обойдемся без кофеварки, потому что сам кофе вообще не пьет. Вот просто на дух не выносит его запаха!

Не повезло мне с начальником, это точно. Зануда, каких мало, да еще и кофе не пьет.

– Злой сегодня пришел, – шепнула мне Вера Аркадьевна, наш бухгалтер, – его машину кто-то поцарапал на стоянке. А ты чего такая встрепанная, проспала, что ли?

– Ага… думала хоть кофе выпью…

– Вот, держи, – она сунула мне слоеный пирожок, – вроде завтрака тебе будет.

– Спасибо… – повеселела я, – вы просто спасаете меня от голодной смерти.

Но этому не суждено было осуществиться, потому что начальник крикнул из кабинета:

– Алиса, зайдите ко мне!

Ну все, сейчас заведет воспитательную беседу на час, будет досконально перечислять все мои недостатки, а я буду сидеть, опустив глаза, и слушать всю эту лабуду. Раз назвал на «вы», то так просто не отпустит, найдет к чему привязаться.

Однако все оказалось еще хуже.

– Вот эти бумаги, – начальник протянул мне большую голубую пластиковую папку, – вы должны будете отвезти Пумпянскому. Причем прямо сейчас.

Вот новости, с чего это ему вздумалось использовать меня вместо курьера?

– Но, Андрей Яковлевич… – заговорила я, – для этой цели есть курьер… – но он перебил меня строго:

– Курьер с сегодняшнего дня на больничном, а документы не могут ждать. Так что я вас очень прошу, не задерживайтесь.

Когда начальник говорит, что очень просит, подразумевается, что он приказывает и приказы его не обсуждаются, как в армии. И если я сейчас выпью кофе у автомата и поболтаю с девчонками, то ему обязательно кто-нибудь доложит.

Нет, ну за какие грехи мне это наказание? Хорошо хоть до комитета, где работает Пумпянский, ехать недалеко.

Я вошла в приемную.

Там царила Лариса, секретарь Пумпянского, и вдоль стеночки на стульях сидели посетители, робко прижимая к груди папочки и портфельчики.

Лариса – женщина суровая, это все знают, помню, еще курьер Михаил жаловался. С виду у нее вроде все нормально – фигура довольно стройная, одета всегда хоть строго, но прилично: костюм дорогой и хорошо сидит. Макияж самый скромный, но опять-таки косметика дорогая. Так что если человек впервые к Пумпянскому пришел, то ничего плохого от его секретарши не ждет.

Но это если в глаза Ларисе не смотреть, потому что взгляд у нее как у горгоны Медузы. Сама не видела, как посетители от ее взгляда каменеют, но Михаил утверждает, что одного с сердечным приступом прямо из приемной вынесли. С тех пор наш курьер эту Ларису боится жутко, оттого, думаю, и больничный взял.

Я еще раз оглядела приемную.

Это что же – мне тут придется еще в очереди сидеть, как в районной поликлинике? Я на такое не подписывалась!

Я подошла к столу Ларисы и громко, отчетливо проговорила:

– Меня Ларионов прислал передать бумаги по двести четвертому договору.

Лариса перекосилась и проговорила тихо, но грозно:

– Вы что кричите? Вы не знаете, что у нас непременно нужно соблюдать тишину?

– Передать бумаги! – повторила я тихо, но так же отчетливо.

– Менелай Орестович занят! – прошипела Лариса. – И все ждут его, чтобы передать бумаги!

– Но Ларионов сказал, что Менелай Орестович ждет… что его предупредили…

– Мало ли что сказал ваш Ларионов! – И Лариса кивком показала мне на свободный стул.

– Но вы хотя бы сообщите ему, что я…

– Я сообщу все, что нужно!

Я села и уставилась перед собой. Потом достала телефон, но Лариса грозно нахмурилась, и я убрала его от греха. Вдруг и правда посмотрит специальным горгонским взглядом? Я, может быть, и не превращусь в камень, а мобильник точно расплавится.

В приемной, кроме меня, сидели еще четыре человека с крайне озабоченными лицами.

Один из них что-то шептал и нервно барабанил пальцами по своему портфелю, другой читал какой-то документ, то и дело удивленно поднимая брови.

Вдруг входная дверь открылась, и в приемную вошел новый посетитель очень необычной внешности.

Это был высокий худощавый человек в тщательно отутюженном черном костюме, с тщательно уложенными седыми волосами. Глаза его закрывали темные очки, на руках были черные перчатки тонкой кожи, кроме того, он опирался на черную трость с серебряным набалдашником в виде змеиной головы.

Вместо глаз у змеи были вставлены два зеленых камня.

Этот человек совершенно не вписывался в приемную Пумпянского. Он был бы уместнее в репетиционном зале театра или в павильоне, где снимают фильм…

Странный человек огляделся и направился в мою сторону.

Я удивилась: оба стула рядом со мной были заняты. Слева сидел тот человек, который барабанил по портфелю, справа – отчаянно потеющий толстяк.

Однако человек с тростью остановился перед нервным типом и в упор посмотрел на него.

Тот перестал барабанить, втянул голову в плечи, вскочил и перебрался на свободный стул в другом конце комнаты.

Человек с тростью сел на освободившееся место, поставил трость между коленями и повернулся ко мне.

– Здравствуйте, Алиса Дмитриевна.

Я вздрогнула: откуда он знает, как меня зовут?

Однако вежливость требует ответить, и я сдавленным голосом проговорила:

– Здрав… ствуйте…

– Долго вы здесь ждете? – спросил он меня странным неживым голосом.

– Ну, не то чтобы долго… – промямлила я, не понимая, чего он от меня хочет.

Я покосилась на Ларису: как она относится к тому, что он разговаривает в ее царстве тишины?

Но она даже не смотрела в его сторону.

Странный незнакомец погладил серебряную змею на трости.

Я невольно взглянула на его руку и увидела, что на ней поверх перчатки надет перстень с печаткой, на которой была выгравирована собачья голова.

Неожиданно в глазах у меня потемнело, и вместо приемной мелкого начальника я увидела дом посреди лужайки и двух огромных псов, бегающих кругами. Выглядели они очень довольными и радовались общению со мной, но…

У обоих псов были окровавленные морды…

– Кто здесь от Ларионова?

Я вздрогнула и очнулась.

– Кто от Ларионова? – повторила Лариса, оглядывая приемную. Как будто не знает, что это я!

– Я! – проговорила я громко и привстала со стула.

– Что же вы не идете? Менелай Орестович вас ждет! – процедила