А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

— А может быть, как раз друганы Финка сейчас его и ищут? — чуть ли не впервые в жизни попытался возразить Советнику бригадир. — Наверняка это они мочканули Ряху, а Пионера взяли живым и сейчас пытают.

— Что твой Пионер в руках людей Финка — сомнений нет. Но о том, что похитил кассира с тайной хазы именно ты со своими братками, они наверняка узнали у самого Финка.

— Чего ж они тогда хотят? Зачем завалили Ряху? Из мести?

— Не думаю. Может, они и захотят со временем отомстить, но сейчас их действия продиктованы другими соображениями. Люди Финка — или сам Финк — почему-то очень торопятся.

— Так чего же они, блин, все-таки хотят?

— Узнать, кто тебе сдал Финка, естественно, — пожал плечами Окунь.

— Все равно я что-то не врубаюсь… Эти пацаны Финка в таком разе должны были выйти на меня. Я ведь вел переговоры с «Центурионом».

— Они этого знать не могли. Они знали только, что вы пришли за Финком вчетвером — ты, Куцый, Ряха и Пионер. В принципе любой из вас мог быть в курсе — кто конкретно сдал кассира. Я попытаюсь тебе смоделировать ситуацию.

После этих слов Гангут в очередной раз с уважением посмотрел на Советника: его умные речи приводили бригадира в священный трепет.

— Кстати, я забыл тебя спросить, — спохватился Окунь, — Финк заезжал на эту аркановскую дачу?

— Угу. Он в таких случаях мне звонил и предупреждал, чтобы в ближайший день ее не занимали.

Окунь удовлетворенно кивнул.

— Так вот, когда Финка привели в чувство, он потребовал от своих людей, чтобы те выяснили, кто его сдал. Причем почему-то потребовал сделать это немедленно. Видимо, они сразу же направились к тебе, Куцему, Ряхе и Пионеру. По всем четырем адресам. На квартирах решили вас не брать — сложно. Посчитали, что проще где-нибудь в дороге. Но, — тут Окунь слегка улыбнулся, — ты слишком долго спал, а Куцый, видимо, возился со своей забарахлившей тачкой в слишком людном месте. Потому-то они сели на хвост Ряхе и Пионеру, выехавшим на хазу первыми. Дальнейшее — понятно. Скорее всего, Ряха попытался сопротивляться, и его просто застрелили, а Пионера увезли и сейчас выколачивают из парня нужные этим ребятам сведения.

Гангут покачал головой:

— И Пионер, и Ряха — пацаны тертые, хвост бы точно засекли.

— Людям Финка необязательно было светиться за ними всю дорогу, — назидательно пояснил Окунь. — Как только кассир понял, что твои боевички едут в сторону аркановской дачи, преследователи вышли из зоны прямой видимости. — После паузы он добавил: — Так или иначе, Финк — жив, и это уже хорошо. Где Финк, там и деньги.

— Я все хотел спросить тебя, Советник, а много этот самый Финк бабок с собой прихватил? — осторожно и даже немного смущенно осведомился Гангут, поскольку к финансовым делам группировки браткам не самого высокого уровня, вроде бригадиров, выказывать интерес было не принято. Но сейчас Советник являлся для него не просто членом балаковской верхушки, а подельником. Гангут, при всей своей недалекости, не мог не понимать, что Окунь, покрывая его тяжкий прокол, оказывается в таком же уязвимом положении, как и сам бригадир. Непоздоровится обоим, если Прохор обо всем об этом как-нибудь прокоцает.

Окунь ответил не сразу, потому как сам не знал, чем удалось поживиться Финку. Но сказать такое бригадиру, значит, уронить себя в его глазах, что в отношениях со всеми этими братками — просто недопустимо. Однако Советник хорошо знал, как главарь группировки вел дела с прошлым, погибшим в автокатастрофе, кассиром, и полагал, что в принципе суть отношений авторитета и нового хранителя общака вряд ли претерпела существенные изменения.

— Вообще-то главные деньги балаковской братвы недоступны Финку. — (Хотя хрен его знает, этого проходимца, подумал между тем Окунь). — Дело в том, что они лежат в офшорной зоне на специальных счетах. Принцип доступа к ним — двойной ключ. То есть деньги со счетов могут взять только Прохор и Финк вместе, но никак не по отдельности. — После паузы он добавил: — Хотя, в случае доказанной смерти одного из владельцев счета, другой владелец может забрать вклад из банка. Но для этого существует специальная юридическая процедура, и она — довольно сложная.

Гангута ответ Советника удивил:

— Для чего же тогда Финк всю эту лажу затеял?

— Дело в том, что у него находятся наличные деньги группировки. Сумма тоже не малая — порядка пяти миллионов долларов.

— Почему же Финк с ними не свалил? Так, чтобы с концами?

— А вот на данный вопрос мы ответа пока не знаем. Думается, что, когда мы найдем этот ответ, все вообще станет абсолютно ясным.

Между тем показались стоящие на обочине шоссе «Жигули» гаишника, который их остановил по дороге в Арканово.

Окунь тормознул.

— Пойду-ка я со старлеем побеседую.

— На фига?

— Наверняка он проверял документы у водителя черного джипа, который попался нам навстречу.

— Думаешь, старлей его фамилию запомнил?

— Обязательно запомнил. Или фамилию шофера или номер машины — уж больно тачка приметная. А у гаишников память — не только профессиональная, но и избирательная.

— И он тебе вот так все и расскажет?

— А это на что? — улыбнулся Окунь, вынимая из портмоне стодолларовую купюру. — Звякни пока Пионеру домой, узнай у его жены, не звонил ли он, а может, и вообще домой вернулся.

Звонок к Пионеру ничего особого не дал — у него дома вообще никто не взял трубку.

Вскоре появился Окунь. Бригадир прочитал на его лице, что переговоры с гаишником прошли успешно.

— Фамилию на правах старлей не запомнил, но номер джипа зафиксировал, — объявил Советник. Он залез в салон, и в его руках откуда ни возьмись появился ноутбук.

Прежде чем Окунь начал щелкать по клавиатуре, Гангут успел задать ему вопрос:

— А что с Куцым делать будем? Если мы ввяжемся в разборку с чужой братвой, нам лишний ствол не помешает.

— Подожди-ка… — Советник некоторое время сосредоточенно разглядывал экран, а потом недовольно покачал головой: — Нет, это имя мне ничего не говорит. Джип, видно, на чужого дядю записан. Возможно, это у людей Финка спецмашина — для всякого рода грязных делишек.

Он убрал ноутбук и хотел было включить двигатель, но рука его вдруг застыла в воздухе, и выражение лица стало совершенно отрешенным.

Потом Окунь растянул губы в усмешке, затем хмыкнул, а после расхохотался всерьез, в полную силу легких, почти навзрыд.

Гангут вытаращил на него глаза, а стоявший невдалеке гаишник, вздрогнув, обеспокоенно посмотрел в сторону серебристого «Мерседеса».

Окунь же все хохотал, и хохотал, и никак не мог остановиться, тогда бригадир, не выдержав, слегка постучал его по плечу:

— Да что с тобой, Советник?