Тени - Елена Колесник

– Я не знаю, что я должна. У меня нет учителя.

– У тебя никогда не будет учителя, если ты не научишься усмирять свою гордыню.

– Ну и не надо. Я сама обрету Путь, и без учителя.

– Зачем ты так сказала? Ты же так не думаешь. В тебе говорят обида и отчаяние. Смирись. Дедушка Георгий говорит, что ничего не может быть опаснее ожесточенного сердца.

– Ты просто завидуешь мне, моей Силе, у тебя ее нет и никогда не будет. – Ее несло совершенно не в том направлении.

– Ты дура. Бросить бы тебя. Но без меня ты совсем пропадешь. Сила твоя для тебя одна беда. «Блажен тот, кто имеет душу; блажен также и тот, кто не имеет ее, но горе и печаль тому, кто имеет в себе понятие о ней».

– Дед Георгий?

– Нет, Святой Кришна.

– Ты прости меня. Страх и тревога управляют мной.

– Я знаю.

Кира никогда не защищалась. Точнее, ей еще ни разу не приходилось защищаться, поскольку на нее не нападали. Нападала только она сама, да и нападением это можно было назвать с большой натяжкой, просто она немного перестраивала окружающий мир так, как ей хотелось, иногда даже без какой-либо хоть как-то выраженной и обрисованной цели – просто из любопытства. Но и эти эксперименты ей пришлось прекратить после того, как столкнулась она с темной, холодной, выворачивающей наизнанку сознание, подавляющей и опрокидывающей разум реальностью. Глубокое, бесконечное одиночество, страх, безысходность, напряжение навалились и расплющили каждую частичку ее странного существа. Непонятные и непостижимые сущности роились вокруг, беззвучно переговариваясь, извиваясь, то пропадая, то появляясь, заполняя пространство вокруг и внутри Киры. Они распространяли плотные, жесткие вибрации, являющиеся их голосом, смехом, плачем, естеством. Они пронизывали Киру насквозь, больно жаля и растворяясь в ней, порой взрываясь миллиардом себе подобных. Кира подставляла свое сердце и разум, чтобы почувствовать их боль и отчаяние. Но по-настоящему леденило душу всецело захватывающее чувство бесконечности и безвариантной вечности. Вечность показывала свой кривой всезаполняющий оскал. Неимоверным усилием воли Кире удалось оторвать внимание от этого чудовищного наполнителя и сосредоточиться на себе. Возвращение было долгим и мучительным. С тех пор она никогда больше не пользовалась своими способностями, даже когда возникала необходимость.

Однако теперь, после случившегося в море, ее охватил почти такой же пронизывающий до костей страх. Она ощутила слабо, но определенно необходимость воспользоваться своей силой. Она осознала нападение.

Раньше она не встречала подобных себе, тех, кто могли и умели… Сейчас ей стало очевидно, что рядом был кто-то, кто мог и умел, или, по крайней мере, пытался. Разум высветил двоих.

Давид… Давно занимается духовными практиками. Кира сама подтолкнула его на этот путь много лет назад. Он с открытым ртом слушал Кирины рассказы и объяснения. С завидной настойчивостью и самоотверженностью делал упражнения; в течение трех лет ежедневно двигал силой сознания спичку, пока та не поддалась; пытался влиять на животных, порой успешно. С людьми, насколько помнилось Кире, у него раньше не получалось. Может, случилось? Но зачем? Неужели так сильны чувства и желание быть с ней. Мысль растеклась в голове лужей тягучей и теплой лести.

Кирилл… Можно ждать чего угодно. Вещь в себе. Совсем пока не исследованная. Она чувствовала головокружительную бездну и абсолютную, плотную пустоту, которая притягивала, засасывала, ворожила. Она и так вся его. Без остатка, без раздумья, без сожаления. Чего ж еще? Вопрос!

– Мне нравится эта девочка. Я хочу, чтобы она была моей подругой.

– Оставь ее, разве у тебя мало подруг?

– У меня нет подруг.

– И не будет никогда. Чтобы иметь подруг, нужно самой быть подругой. А ты…

– Что я?

– Ты сама знаешь. Не лги себе… И мне тоже. Эти бедные девочки, которые ходят за тобой по пятам, внимают тебе с открытыми ртами никогда не будут тебе подругами. Хотя бы потому, что ты никогда не будешь относиться к ним, как к подругам. Ты подавляешь их, а они тебя боятся. Зачем тебе еще одна?

– Сандрочка, миленький, я научусь дружить с девочками, честное слово. Ну иди, подойди к ней. Я очень хочу ее иметь…

– Вот именно, что иметь.

– …Иметь подругой.

– Не пойду. Оставь ее.

– Она тебе нравится, а Сандро? Что ты ее так защищаешь? – Она хитро заглянула ему в глаза.

– Мне нравишься ты, и я не хочу, чтобы ты губила свою душу, заставляя еще одну девочку подчиняться тебе.

– Никто их не заставляет. Я им просто нравлюсь, они любят меня и поэтому хотят мне угодить.

Он молчал и смотрел на нее полными печали глазами.

– Ну ладно, Сандро, даю честное слово, что на эту девочку я не буду давить, не захочет со мной дружить – не надо. Пусть идет на все четыре стороны.

Он молчал.

– Ты мне прожжешь щеку. Не молчи. – Когда он так смотрел на нее, она начинала чувствовать легкие уколы того «нечто», что жило у нее глубоко внутри, и что Сандро называл совестью. Он постоянно призывал поступать только в соответствии с «совестливыми» импульсами. Она же считала это проявлением слабости, тем более что импульсы эти беспокоили ее в последнее время все чаще. С ними приходилось бороться, и борьбу эту она все чаще и чаще проигрывала, что тревожило и дезориентировало ее чрезвычайно. Он же, ссылаясь на дедушку Георгия, говорил, что совесть возникает в людях из-за печали Бесконечного Творца – Абсолюта. Именно поэтому источник проявления подлинной совести иногда называют Представителем Творца. Печаль эта формируется вследствие непрестанно происходящей во Вселенной борьбы между радостью и печалью. И только тот, кто сознательно помогает процессу внутренней борьбы, поступает в согласии с сущностью Абсолюта; тогда как тот, кто сознательно потворствует своим желаниям, только увеличивает Его печаль.

– Хорошо, Сандро. Я не буду трогать эту девочку. Ты победил.

– Это ты победила свою гордыню хоть в бесконечно малом.

– Сандро, что со мной?

– Не знаю. Наверно, так надо. Не думай об этом.

Кира улетела с Апрелем отдыхать в Испанию. Перед отъездом она ни с того ни с сего уверенно сказала, что Тень – это Давид. Я поверил не веря. Принял к сведению, как одну из версий. Он-то тут при чем? Похоже, она сама в это не очень верила. Теплое море плюс лечение спины, вне всяких сомнений, были ей нужны. Мы, в основном, общались посредством SMS. Еще до ее отъезда я предложил переписываться по-английски. Кира знала этот язык с детства, поскольку родилась в Штатах и первые несколько лет жила там с родителями, я же хоть и учил английский много лет, к сожалению, особо далеко не продвинулся. Я был настойчив, выучил множество слов, но не сумел освоить даже основы грамматики. Тем не менее для SMS, как тогда казалось, моих знаний должно было хватить с лихвой. Увы, Кира писала слишком сложно для меня, слова я все понимал, но общий смысл ускользал напрочь. Сдаваться я не собирался, браво отвечал на своем уровне, но Кира быстро раскусила, что мои письма имеют очень косвенное отношение к тому, что пишет она. Даже написала что-то по этому поводу, притом таким сложным образом, что я не понял что именно. Было лишь очевидно, что она совсем нелестно отзывается о моем английском. Поскольку я точно не понял, о чем шла речь, а еще раз переспрашивать было неудобно, я ничего не ответил и мы несколько дней не общались, что впоследствии вылилось в Кирину обиду.