Чертоги памяти - Седжвик Джулиан

Быстрее, быстрее! Они знают, в каком я доме! У меня в запасе минута-другая, не больше!

Он выскакивает на нарядную лестницу. Шахта лифта тонет в тенях внизу. Если полиция уже на входе – я в западне! Но они не ждут, что я рвану наверх – в Гонконге этот прием отлично сработал. А дома тут стоят так близко друг к другу, что мне даже лестница не понадобится! Сколько раз я видел, как Джои такое проделывал…

Он мчится наверх, перескакивая через две деревянные ступеньки сразу, мучительно вслушиваясь, не долетят ли снизу звуки погони. Пока все тихо, если не считать быстрого топота его собственных кроссовок. В эти стремительные мгновения спокойствия Дэнни снова вспоминает о Заморе. Что сталось с карликом? Брошен ли он в полицейский фургон для арестованных? Или, заливаясь кровью, валяется без сознания на мостовой? Ох, только бы с ним все было в порядке! К тому же без него мне не справиться!

Лифт с тихим гулом приходит в движение. Деревянная кабина со стеклянными стенками скользит вниз – ни дать ни взять точно в каком-нибудь сложном цирковом номере с побегом. Должно быть, это полицейские вызвали! Пошевеливайся давай – сказала бы Син-Син. Ох, была бы она сейчас здесь! И не только из-за ее навыков кун-фу, но и из-за той силы, таящейся в ее глазах, из-за ее упрямой гордости и умения выживать. Когда-нибудь я расскажу ей о сегодняшних гонках, думает он, когда-нибудь я все-все ей расскажу, а она будет смеяться своим чудесным смехом. Эта мысль словно придает усталым ногам новые силы.

Роскошная лестница внезапно заканчивается широкой площадкой. За ней короткий пролет ведет к двери на крышу. Через стеклянную панель Дэнни видит беспорядочное скопление потрескавшихся цветочных горшков, телевизионных антенн, развешанной на веревках одежды и дешевой пластиковой мебели, чуть попорченной дождем.

Черт возьми! Заперто!

Лифт уже начал подниматься, а звуки тяжелых шагов на лестнице говорят Дэнни, что времени почти не осталось.

Мальчик трясущимися руками хватает висящий на шее набор отцовских отмычек, выбирает подходящую, засовывает ее в примитивный замок, вытаскивает, поворачивает ручку замка и толкает дверь. На таком простом устройстве даже натяжная планка ни к чему. Ну же! Ну! Шаги звучат уже всего парой этажей ниже. Почему глупый замок не отпирается?! Все защелки отжаты, сопротивления никакого, должно открываться!

Дэнни в последний раз налегает на дверь и отступает на шаг, собираясь со всех сил ударить ногой по ручке, и…

…дверь легонько отворяется – но не к себе, а от себя.

Скорее всего, даже и заперто-то не было, соображает он, бросаясь в щель. Вот что получается, когда думать некогда. Упускаешь из виду очевидное.

Подныривая под развешанное белье, он бежит через террасу на крыше к невысоким перилам. Соседняя площадка совсем рядом, в нескольких шагах, а за ней – неровный, то поднимающийся, то проваливающийся вниз пейзаж городских крыш: черепица, садики, трубы, балкончики, перерезанные черными расщелинами улочек Готического квартала. На сложные маневры времени нет. Нет времени даже на то, чтобы прикинуть риск, – погоня уже настигает. Беги – и импровизируй на ходу!

Дэнни отступает на четыре шага назад для разбега, сорвавшись с места, заскакивает на ржавые перила и что было сил отталкивается ногой, превращая скорость в высоту. И вот он уже парит в воздухе, а ветер поет у него в ушах. Потом – бац! – приземление на расположенную чуть ниже крышу соседнего дома. Коленки и щиколотки пронзает резкая боль. Кое-как восстановив равновесие, мальчик оглядывается.

Солнце отражается в черных шлемах устремившихся к ограждению полицейских. В хриплых голосах злость смешивается с досадой.

– Para![41]

– Bastardo![42]

Дэнни не ждет. Несется стремглав по черепичной крыше, словно намереваясь сорваться прямо в синеву небес, бесстрашно перемахивает через конек и бесформенной грудой скользит вниз по скату, переворачивается и, не останавливаясь, преодолевает следующую площадку, а потом перепрыгивает очередную улицу. На этот раз он успевает разглядеть провал и крохотные фигурки далеко внизу – уж лучше бы не успел!

Справа виднеется пожарная лестница. Дэнни хватается за гладкий поручень, подпрыгивает – и так, задрав ноги, съезжает по всей длине, с лязгом приземлившись на металлический балкончик, откуда совсем нетрудно соскочить на крышу чуть ниже. Потом, раскинув руки для равновесия, бежит через выгнутую арку, нависшую над улицей пошире прочих, на наклонный контрфорс[43], подпирающий средневековое здание из крошечных кирпичиков. Крутой скос ведет наверх, к башенке.

В этом потоке внезапно вернувшихся навыков, в чистейшем восторге и возбуждении от преодоления каждой новой преграды, Дэнни почти позабыл о преследователях! Хотя сейчас-то, наверное, он уже оторвался – они никак, ну никак не могли проследить за ним. Проскользнув в приоткрытое окно, он оказывается на винтовой лестнице и мчится вниз. Три двери – и вот наконец он в каком-то тенистом дворике. Длинная очередь туристов терпеливо ожидает, пока их впустят в музей за спиной у мальчика. Кто-то из посетителей оборачивается и с любопытством глядит на парнишку, который тяжело дыша приваливается к стене.

Сердце Дэнни бешено бьется после головокружительной поднебесной эскапады. Сколько минут заняло его бегство? Не больше десяти. Он силится отдышаться, а тем временем усталость, страх погони и опасность, пережитая на живой пирамиде, наваливаются на него все разом. Сэндвич Розы в желудке внезапно дает о себе знать. Ноги дрожат.

Кажется, его сейчас стошнит.

Указатель к туалетам. Стрелочка. Дэнни еле-еле успевает забиться в кабинку, как измученное тело решает, что если речь и впрямь идет о выживании – дерись или убегай, – то нечего тратить время на переваривание пищи, уж лучше избавиться от нее сразу.

Склонившись над унитазом, он сотрясается всем телом и ждет, пока не пройдет спазм.

И все-таки – с какой стати ко мне привязалась полиция? Если они охотились именно за мной, означает ли это, что местные органы власти куплены «Сорока девятью»? Вполне возможно. И если это так, то они уже знали, что я здесь. Должно быть, меня выдал кто-то из труппы.

Желудок скручивает очередным спазмом – и Дэнни снова припадает к унитазу, но рвота уже прошла. Правая щиколотка тоже разболелась – похоже, разодрана до крови. Сколько же народу за мной охотится, думает Дэнни. Сколько же всего я еще не понимаю! На миг он кажется себе таким маленьким, невыносимо одиноким. Ах, был бы сейчас здесь Замора! Дэнни уже не помнит обиды за предательство, за то, что ему не сказали о возрождении «Мистериума». Не надо было ссориться с карликом, тот действовал из лучших побуждений! Но зачем постоянно разводить секрет-ность?