Тринадцать загадочных случаев - Агата Кристи

«Однако, — оборвал он себя, — вы, кажется,смеетесь, мистер Петерик?»

«Да что вы! Отнюдь. Есть множество занимающихся спиритизмомлюдей, которым я доверяю безоговорочно, как, впрочем, и любому рекомендованномуими лицу. Полагаю, у этой вашей миссис Спрагг отличные рекомендации?»

Саймон снова разразился потоком благодарственных слов поповоду этой особы. Она ниспослана ему Богом. Он повстречал ее на водах, гдепровел летом два месяца. Случайная встреча, но поистине судьбоносная!

Я был искренне огорчен. Мало того, что подтвердились самыемои худшие опасения, я еще и совершенно не видел выхода из этой ситуации. Какследует поразмыслив, я все же решился написать Филиппу Гарроду — мужу старшейиз племянниц Саймона. Я постарался быть сдержанным и объективно обрисовать емуситуацию, выразив опасение, что подобная женщина может вредно повлиять настарика. Попросил также познакомить Клоуна с какими-нибудь действительнодостойными уважения медиумами. Мне почему-то казалось, Филипп Гаррод сумеетчто-либо предпринять.

Тот действовал быстро. Он сразу понял то, чего не сумелпонять я: состояние здоровье Саймона Клоуда внушает самые серьезные опасения.Филипп Гаррод оказался человеком практичным: мысль, что его жену, равно как иее сестру с братом, могут лишить законного наследства, очень ему непонравилась. На следующей же неделе он прикатил в компании самого профессораЛонгмана. Лонгман был крупным ученым, и именно благодаря его увлечениюспиритизмом общественное мнение вынуждено было относиться к этому феномену ссерьезностью. Это был не только талантливый, но и чрезвычайно честный ипорядочный человек.

К сожалению, результаты этого визита были плачевны. За всевремя своего пребывания в доме Лонгман так и не сказал ничего определенного. Онприсутствовал на двух сеансах — подробностей не знаю, — но все времяуклонялся от их обсуждения, и лишь позже написал Филиппу Гарроду письмо. В немон признавал, что бессилен уличить миссис Спрагг в мошенничестве, хотя — но этоего личное мнение — «голоса» духов действительно были поддельными. Он писалтакже, что, если мистер Гаррод сочтет уместным, он может показать это письмосвоему дяде, и предлагал свести мистера Клоуда с абсолютно благонадежныммедиумом.

Филипп Гаррод отнес письмо дяде, но результат оказалсясовершенно не тем, на какой он рассчитывал. Старик пришел в неописуемую ярость.Все это обычные интриги! Миссис Спрагг святая! Завистники хотят оклеветать ее!Она предупреждала его о черной зависти, в атмосфере которой вынуждена жить.Если уж на то пошло, сам Лонгман признал, что никакого мошенничества нет!Эвридика Спрагг поддержала его в трудную пору его жизни, и он не даст ее вобиду, даже если для этого придется порвать с семьей. Эта святая и бескорыстнаяженщина значит для него больше, чем кто бы то ни было в мире!

Филиппа Гаррода буквально вышвырнули из дома. Этот припадокярости плохо отразился на здоровье Клоуда. Его состояние заметно ухудшилось. Онслег. Было ясно, что ему уже не подняться, и смерть только избавит его отстраданий.

Через два дня после той ссоры старик сам меня вызвал, и яспешно к нему отправился. Клоуд лежал в постели и, даже на мой неискушенныйвзгляд, был совсем плох.

«Мне осталось совсем немного, — заметно задыхаясь,произнес он, — Молчи, Петерик, молчи. Я знаю. И перед смертью хочувыполнить долг перед существом, сделавшим для меня больше, чем кто-либо в этоммире. Я хочу переписать свое завещание».

«Хорошо, я немедленно составлю требуемый документ и вышлювам», — ответил я.

«Э, нет, дорогой, так не пойдет, — прохрипел он. —Может, я и до утра не дотяну. Я здесь на бумажке написал, чего мне надо, —Клоуд пошарил у себя под подушкой, — а вы уж скажите, если что не так».

Он достал лист бумаги, покрытый какими-то каракулями. Вскорея в них разобрался. Он оставлял по пять тысяч фунтов племянницам и племяннику,а все остальное — Эвридике Спрагг. «С благодарностью и любовью».

Я был возмущен и расстроен, но поделать ничего не мог. Осумасшествии и речи не шло: голова у старика работала не хуже, чем у других.

Клоуд позвонил служанкам. Тут же явились горничная Эмма Гонт— пожилая женщина, много лет проработавшая в доме и теперь самоотверженноухаживавшая за больным, и кухарка Луси Дейвид — пышущая здоровьем особа леттридцати. Саймонд Клоуд в упор взглянул на них из-под кустистых бровей.

«Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали мое завещание. Эмма,подай мою авторучку».

Горничная открыла ящик стола и принялась там рыться.

«Да не в этом, — раздраженно проворчал старик. —Будто не знаешь, что она всегда лежит в правом ящике!»

«Да нет же, сэр, как раз в левом», — ответила та,протягивая ему ручку.

«Значит, ты ее просто не туда положила, когда брала впрошлый раз, — пробурчал старик. — Терпеть не могу, когда вещи некладут на место».

Продолжая ворчать, он взял у нее ручку, переписалподправленный мной черновик на чистый лист и расписался. За ним свои подписипоставили Эмма Гонт и Луси Дейвид. Я сложил завещание и положил его в плотныйголубой конверт, который всегда ношу с собой. Полагаю, вы знаете, что завещаниеобязательно должно быть написано на самой обычной бумаге.

Когда служанки уже выходили из комнаты, Клоуд с перекошеннымот удушья лицом рухнул на подушки. Я в испуге отшатнулся, а Эмма Гонт нераздумывая бросилась к кровати. Однако старику полегчало, и он слабо улыбнулся:

«Все в порядке, Петерик, не волнуйтесь. Если я и умру, тосделаю это с легким сердцем, ибо сделал все, что хотел».

Эмма взглядом спросила меня, можно ли ей идти. Я кивнул, иона повернулась к двери, но неожиданно остановилась и подняла что-то с пола.Это был голубой конверт, который я, должно быть, выронил от неожиданности. Онаподала его мне, и я сунул его в карман пальто.

«Знаю, Петерик, вам все это не по душе, — заговорилСаймон Клоуд, когда Эмма ушла. — Но вы, как и остальные, не в силахсправиться с предубеждением».

«Предубеждение здесь ни при чем, — возразил я. —Вполне возможно, миссис Спрагг именно та, за кого себя выдает, и мне решительнонечего было бы возразить, оставь вы ей некоторую сумму в знак признательности.Но, послушайте, Клоуд, лишать наследства в пользу чужого человека собственнуюплоть и кровь — вот это мне действительно не по душе».

Сказав это, я повернулся и ушел. А что мне еще оставалось?

Мэри Клоуд встретила меня в холле.

«Выпейте на дорогу чайку, сэр. Это же недолго», —сказала она и повела меня в гостиную.

В камине горел огонь, комната выглядела уютно и приветливо.Мэри помогла мне снять пальто. Потом вошел ее брат — Джордж. Он взял у неепальто, сложил на стуле в дальнем конце комнаты и, вернувшись к камину, возлекоторого Мэри накрыла стол, уселся вместе с нами. Каким-то образом разговор коснулсяимения. В свое время Саймон Клоуд заявил, что не желает тратить на него время ипередал бразды правления Джорджу. Теперь беднягу страшно тяготила такаяответственность, и я, чтобы успокоить его, предложил пройти в кабинет ипосмотреть, все ли бумаги в порядке. После чая мы так и поступили, причем МэриКлоуд тоже при этом присутствовала.