Такой, какой я есть + - Андрей Владимирович Важенин

набрался смелости при не очень хорошем английском, нашел его дом (это было согласно поклонения) виллу. Очень доволен, что я это сделал.

Фантастический перелет домой с посадкой в Абу-Даби. Еще более космические впечатления. Туалет с сенсорами-датчиками. И таможня в «Шереметьево», где у нас пытались забрать ананасы, подаренные нам хозяином отеля в Цейлоне якобы за какой-то недоданный сервис. Вы представляете себе, что такое по 1,5 зрелых ананаса величиной с 3-литровую банку в 1982 году в марте! И попытки таможенников забрать их якобы из санитарных соображений. Но поскольку прилетели мы рано утром, а на поезд надо было вечером, запас времени был колоссальный, и мы эти ананасы, грубо говоря, сожрали, слопали, заглотили прямо здесь, в проходе через таможню, к большому их бешенству в совершенно антисанитарных условиях. Нужно сказать, что ни у кого из членов нашей группы никаких расстройств не было. К тому же эта поездка была знаменательна тем, что во время поездки в Дели я встретил свое 25-летие. Первый раз непривычно было отмечать день рождения, тем более такую дату за рубежом. Мне подарили большое медное чеканное блюдо ручной работы. Может быть, и не сильно высокой художественной ценности, но оно до сих пор у меня хранится как память о первой очень яркой, очень значимой для меня поездки и чудесной Индии, куда я потом неоднократно возвращался.

1985 год

Учеба в Москве. В плане образования, профессионального становления, наверное, самая важная поездка, подготовка, обучение на кафедре у Александра Сергеевича Павлова, который долгие-долгие годы в последующем меня опекал, помогал, рекомендовал к избранию в члены-корреспонденты РАН и всегда был маяком и опорой в жизни. Знакомство с потрясающими специалистами: блестящая могучая Клавдия Николаевна Костромина, блистательная Софья Львовна Дарьялова, Людмила Самойловна Стиоп и ряд других. Наверное, там во многом я стал как специалист тем, кеи стал, были заложены основополагающие основы. Конечно, повезло с компанией, с которой мы учились. Со значительной частью из этих ребят я продолжаю общаться и сейчас. Это уже зрелые солидные серьезные врачи, начмеды, руководители, доктора наук. Тогда мы были молодые мальчишки и девчонки, которые выехали на учебу, на волю. У нас буквально день на третий-четвертый родился план освоения столицы. Кстати, передвигались мы только на наземном транспорте. Никаких метро. Так иногда по необходимости. И за все время, за все четыре месяца мы ни разу не повторились. У нас обычно были три дня культурных, четыре питейных или наоборот. Мы обошли громадное количество театров, развлекательных мест. И тогда я Москву узнал. Правда, скоро Москва стала совсем другой. Но вот воспоминания о той Москве, где все было доступно, все было открыто, они сохранились, наверное, навечно. Это посещение ресторана «Седьмое небо» на «Останкино», это Дом-музей Королева, это музей Васнецова. Я уже не говорю о центральных, таких главных государственных музеях. Это, по сути, проникновение в такую жизнь Москвы. Почувствовали себя москвичами. Это участие в съемках в «Борисе Годунове». И самое главное, на время этой учебы у меня была запланирована защита кандидатской диссертации в Томске. Все для этого готово: портфель с экземплярами диссертации. И представляете себе, какой удар, когда за 10 дней до предполагаемой защиты получаю телеграмму, что защита отменяется. Сажусь на телефон. Не было мобильной связи, все через телефон-автомат выясняется, что, оказывается, защита переносится на февраль. Подоплека была та, что ученый секретарь забыл, просто забыл, подать документы в ВАК на то, что защита будет идти по двум специальностям. Но всегда виноват диссертант. Это как бы я зарубил себе очень надолго, что виновато заинтересованное лицо. Казалось, что мир рушится. Но ничего не обрушилось. Наоборот, как говорится, все, что нас не убивает, нас закаляет. Пришлось слетать в Томск, пойти на некие поправки, исправления, материальные траты. Это было тогда весьма чувствительно. Защита состоялась в 1986 году 26 февраля. Но это отдельная история в следующей главе. Пришлось прошагать и через это. Но 1985 год, конечно, остался для меня под знаком учебы в Москве.

В этот же год, как мы помним, началась перестройка. Я очень хорошо помню момент, когда я ехал из Томска в апреле. И сидя на вокзале в ресторане, что-то там перекусывал, слушал апрельский пленум и первое выступление Горбачева, где говорилось о перестройке и о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Тогда невозможно было предположить, во что это выльется в течение буквально короткого времени и как исковеркает нашу жизнь, нашу страну и приведет к смерти и гибели государства. Тогда все казалось достаточно радужно, интересно, перспективно. Но, уже живя в Москве в общежитии, наблюдались такие забавные моменты. Жили в знаменитой общаге медиков на улице Поликарпова, где не одно поколение врачей училось. Комнаты были достаточно большие, кухня в конце коридора, как было принято в те годы. И на кухне висела большая карта Москвы, где в пределах Садового кольца, немножко за его пределами были отмечены многочисленными поколениями докторов все пивные точки и все ликероводочные магазины. И на нашу долю досталось вычеркивать закрывающиеся точки. К концу года их осталось до обидного мало. Хотя наша группа не увлекалась зеленым змием, но, тем не менее, вот эти неудобства мы испытали в полной мере. Самое главное, было непонятно, куда это и к чему приведет.

Совершенно неожиданно и нелепо умер мой тесть — профессор Петр Соломонович Каплунович. Умер от хирургических осложнений после операции на предстательной железе, которая, наверное, и не совсем ему была и нужна. Но так бывает с врачами. Лечение проходило по-профессорски, а не по канонам. Очень обидно. Еще молодой, очень талантливый способный человек, наверное, родоначальник серьезной офтальмологической школы у нас в области. К сожалению, люди, которые потом пришли к руководству офтальмологической службы, на какой-то период предали его имя забвению и фактически вычеркнули из истории медицины. На самом деле это первый лазер, это лечение ожога роговицы, это большое количество публикаций, это работа в редколлегиях крупных центральных журналов. Мне очень жаль, что немного мне удалось побыть профессорским зятьком в том смысле, что очень бы хотелось общения с Петром Соломоновичем, с его друзьями — с профессором Купряжкиным, с профессором Эбертом, профессорами братьями Лившицами. Но даже за этот короткий период я очень много для себя взял. Это были энциклопедисты, это была профессура очень высокого ранга и полета с высоким самосознанием, с великолепным знанием литературы, русского языка. Очень жаль, что судьба распорядилась так нелепо.

Рерихи

Есть в Москве Музей народов Востока, не один из центральных, не