Нас будет трое - Амелия Борн

Среди ночи меня разбудил звонок. Я подскочила в постели, испуганно нащупала телефон… и поняла, что звонили вовсе не мне.

Звук шел из соседней спальни, где ночевал в этот раз Валера. Я задержала дыхание, пытаясь понять, что происходит, но звон оборвался и дальше я расслышала только приглушенный голос мужа, но не сумела разобрать слов…

А потом послышались его шаги, звуки торопливой возни… Шумно вздохнула дверь, когда он раскрыл ее и вышел в гостиную. Не задумываясь, я поднялась следом, вгляделась в небольшой зазор неплотно прикрытой двери своей комнаты…

Муж одевался. Быстро натянул на себя пальто, в спешке даже не застегнул ботинок… а затем, стараясь двигаться как можно тише, вышел из квартиры.

Я ощутила, как по душе расходится холод осознания: увиденное точно не свидетельствовало ни о чем хорошем. Быстро метнувшись в прихожую, обулась, накинула на себя первое, что попалось под руку и выбежала на лестничную клетку.

В подъезде было тихо. Значит, он уже спустился на лифте и вышел на улицу. Не таясь, я побежала по лестнице вниз, ощущая, как все мое тело сотрясается, но не от холода. Откуда-то пришло понимание: сейчас я узнаю о том, что он от меня скрывал.

Или, скорее, кого.

Подойдя ко входной двери, я с замиранием сердца взглянула на улицу через продолговатое стекло…

Валера стоял прямо у подъезда.

Он был, конечно же, не один…

Я узнала ее.

Не сразу, потому что лицо женщины пряталось под широким капюшоном и всю ее фигуру загораживала от меня спина Валеры. Ее надежно, предательски скрывала в своих объятиях темнота, в которую не прорывался свет фонаря. Но в том, как она двигалась, как жестикулировала, как мотала головой, было что-то очень, очень знакомое…

Я не слышала их разговора – они перешептывались очень тихо, интимно склонившись навстречу друг другу. Кроме того, подслушать мешал и поднявшийся на улице ветер, взметнувший ввысь хлопья свежевыпавшего снега, закружив их в каком-то безумном, исступленном танце. Я заметила, как муж зябко повел плечами, переступил, явно замерзая, с ноги на ногу…

Я смотрела на него. На них. Смотрела, забыв обо всякой осторожности, о скрытности, о риске обнаружить себя раньше времени. Смотрела, почти желая отчаянно, чтобы меня заметили. Чтобы все это прекратилось…

Мой опустевший, усталый взгляд уловил, как муж полез в карман, извлек оттуда нечто, завернутое в плотный слой бумаги, и передал женщине. В ответ она порывисто подалась к нему, обняла… и сердце мое подернулось коркой льда, когда он обнял ее в ответ. Последним, что осталось во мне живого, были катящиеся по щекам слезы – такие горячие, такие обжигающие, что от них почти физически становилось больно.

Она шепнула ему что-то… и в этот момент ветер сорвал с ее головы капюшон… и моя душа упала куда-то в ноги…

Все было вот так банально? Мой муж и его… помощница? И сколько все это длилось, как долго продолжались эти встречи, о которых я и не подозревала?

Стали вдруг кристально ясными его задержки на работе, его нежелание по отношению ко мне. И все, что нас связывало, все, чему верила, подернулось в этот миг смрадной, грязной дымкой, исказившей казавшиеся счастливыми годы совместной жизни, отделившей разом от меня того, с кем самой себе казалась неразделимой.

Лена вдруг вскрикнула – я поняла это по тому, как она резко прижала ко рту руку, а следом испуганно отпрянула от Валеры. Стало ясно: меня заметили. Муж повернулся на этот окрик, заметил мою фигуру в стеклянной выемке двери, и лицо его побелело, почти слившись с окружающими нас декорациями, растворилось в снежной пелене…

А я не сдвинулась с места. А я почти умерла, хотя сердце продолжало биться, надрывно врезаясь в грудную клетку.

Он рванул ко мне, его знакомые черты исказились в приступе страха и отчаяния, делая лицо почти неузнаваемым, совершенно некрасивым. Но я ему больше не верила. Мы больше не были заодно, не были на одной волне.

Он распахнул порывистым движением дверь, схватил меня в холодные, морозные объятия…

– Злата… – выдохнул голосом, полным ужаса. – Я тебе клянусь – все не так, как ты могла подумать…

Я испустила смешок – резкий, саркастический.

– Оставь свои клятвы при себе. Ты уже поклялся мне однажды… и что в итоге?

Он застыл, ясно осознав, что я имею в виду.

Я стряхнула с себя его тяжелые, ставшие вдруг деревянными руки. Отошла в сторону, безразлично взглянула на улицу…

– Сейчас уже поздно куда-то ехать. Но утром…

– Злата, выслушай…

Я выбросила вперед руку в останавливающем жесте.

– Знаешь, что я поняла сейчас, Валера? Что мне, в сущности, уже неважно, что ты скажешь. Даже если это будет правдой, даже если это все имеет какое-то объяснение… Я поняла простую вещь: я теперь всегда буду тебя подозревать. Я уже никогда не смогу тебе верить. Даже в самых безобидных ситуациях просто не сумею не думать о самом худшем…

– Злата…

– Мы не сможем так дальше жить. Ничего уже не будет… как раньше.

Он молчал, словно растеряв вмиг все слова, все силы. Я ощутила, как по моим ногам пробежал поток холода и осознала кое-что еще, самое важное: жизнь на этом не заканчивалась. Мне было ради кого и чего продолжать дышать. И ему – моему красивому, лживому мужу – тоже. Только теперь… по отдельности.

Развернувшись, я пошла обратно, к лифту, чутко ощущая, что Валера следует за мной, как тень. Мы в молчании поднялись наверх, вошли в квартиру… и вот тогда он попытался снова: схватил меня за руки, требовательно сжал, побуждая посмотреть ему в глаза…

– Злата, если ты подумала, что Лена – мать Миши, то это не так. Я просто помог ей…

Я резко вскинула голову. Усмехнулась, и, заранее понимая, что не получу ответа, спросила:

– А кто его мать?

– Злата, это неважно. Кто бы она ни была – меня с ней ничего не связывает…

– Считай, что со мной отныне – тоже.

Я дернулась, пытаясь вырваться из его захвата, но он держал крепко.

– Я без тебя не смогу. Всегда это знал, а когда ты ушла… понял, что ничего без тебя не хочу. Жить не хочу…

– Неужели? – рассмеялась в ответ издевательски. – Да ты даже не вспомнил обо мне, пока тебе не понадобилась помощь! Не позвонил, не написал, не спросил где я…

– Я знал, где ты. Не хотел тебя беспокоить, поэтому звонил Даше, интересовался…

– Хватит, – почти простонала, не в силах больше это слушать. – У тебя есть сын и ты ему нужен…

– Ему ты нужна…

– Я ему – чужая. И тебе, видимо, тоже. Раз ты так и не посчитал нужным честно мне обо всем рассказать…

– Я рассказал, что сам знал…