Презумпция невиновности - Ева Львова

– Какой ты у нас принципиальный, – с уважением посмотрела я на Бориса, ибо подобной стойкостью не отличаюсь, а берусь за защиту самых разных людей. Другой вопрос, что мне бы хотелось всегда быть на стороне невиновного, но очень часто наши желания не совпадают с суровой действительностью адвокатской профессии.

– Да брось ты, какой там принципиальный, – начал было Устинович-младший, но звонок в дверь не дал ему договорить.

В коридоре раздались шаги – это бабушка отправилась открывать, ибо кухня, где они занимались с Викторией, находилась ближе к входной двери, чем гостиная, в которой заседали мы с Борисом. Бабушка вышла во двор, открыла калитку, и я увидела, как мимо окна рысью пронесся Митя, а за ним торопливо прошла Ида Глебовна. Щелкнул замок, в прихожей раздались голоса, и по интонации любимого я догадалась, что сейчас мне придется туго.

– Борь, умоляю, спрячься куда-нибудь, – шепотом взмолилась я.

– Отелло твой примчался? – прищурился Джуниор.

– Борь, ты же мой друг?

– И дальше что? – усмехнулся приятель, не трогаясь с места.

– Лезь под диван! – скомандовала я.

– Ты и придумала! Там узко, я в корме не пройду, – обиженно буркнул Борис.

Я схватила Джуниора за руку, сдернула со стула и насильно затолкала за занавеску. В следующую секунду распахнулась дверь, и на пороге появился Митя. Клетчатая рубашка его была распахнута, футболка взмокла от пота, безумные глаза за стеклами очков, не замечая меня, блуждали по комнате, кого-то высматривая.

– Привет, – криво улыбнулась я, помахав рукой.

– Где он? – прорычал любимый. – Не отпирайся, я видел во дворе его машину!

– Митя, ты как раз к чаю, – миролюбиво проговорила бабушка, поглаживая гостя по нервно вздрагивающей спине.

– К черту чай! – гаркнул Рындин, скидывая со спины бабушкину руку.

Занавеска дернулась, и из-за нее вышел Борис.

– Эй, комрад, ты потише, все-таки с дамой разговариваешь, – одернул Джуниор моего кавалера.

– Борь, не кричи на него, Митя творческий человек, понимать надо, – встала я на защиту любимого.

– Ага! – злорадно закричал фотохудожник, упирая в Бориса трясущийся указательный палец. – Я знал, что и этот будет здесь!

– Есть что сказать мне? – невинно осведомился Борис, угрожающе надвигаясь на Рындина.

– Мальчики, не надо ссориться, – мягко попросила бабушка. – Пойдемте пить чай. Митя, ты напрасно беспокоишься, Борис с Агатой обсуждают рабочие моменты.

– Знаю я эти моменты, – уже отходчивей буркнул Митя, в планы которого драка, как видно, не входила. И, обернувшись ко мне, распорядился: – Агата, быстро поехали домой! Хватит рассиживаться по гостям!

Борька не сводил с меня насмешливого взгляда, как бы спрашивая: и что, поедешь? Но я не поддалась на провокацию. Подхватила Митю под руку и направилась к двери.

– Тетя Ида, – вдруг послышалось из кухни. – Вот, я нарисовала свою фантазию.

Хлопая пушистыми ресницами, в дверях кухни стояла Вика, теребя в руках исчерканный листок.

– Добрый вечер, – учтиво поздоровалась она с Митей. – Это ты – творческий человек? Тогда ты должен понимать в искусстве. Хочешь посмотреть мой рисунок?

– Не так чтобы очень, – растерялся застигнутый врасплох Рындин.

Но Вика уже сунула ему под нос свое художество. Пару минут Митя вглядывался в картинку, после чего глухо спросил:

– И что это такое?

– Моя могилка, – смущенно потупившись, ответила Вика. – Видишь, какая она красивая? Вся в цветах и венках, как у Наташи.

– Гениально, – раздраженно буркнул Митя, возвращая рисунок девочке и почти бегом покидая мою обожаемую дачу, где я планировала провести дивный вечер с теми, кого люблю, – с дедом, бабушкой, ну, и, конечно же, с Борисом. Но ради Мити я была готова на все, даже пожертвовать радостью общения с друзьями и родственниками.

– Я по тебе весь день скучал, – сердито сообщил Митя, как только мы отъехали от дома.

– Я тоже, – с чувством откликнулась я. – Только дел было много.

– Да врешь ты все! Какие у тебя могут быть дела? – пробурчал любимый. – Вот я весь день тебя ждал, думал – ты приедешь, разрулишь проблемы.

– Что за проблемы?

– У нас раковина на кухне засорилась, там посуда со вчерашнего дня мокнет, я прямо не знаю, что делать.

Беспомощность Мити порой поражала. Он был как малый ребенок, не приспособленный к жизни.

– Нужно вынуть посуду, прочистить раковину, а затем положить все обратно и вымыть при помощи «Фейри» и синей поролоновой губки, которая лежит на правом углу мойки, – расписала я алгоритм действий. – Приедем – я все сделаю. Лучше расскажи: ты подготовил снимки для журнала Пещерского?

Наш общий приятель начал выпускать специализированный журнал, посвященный работам молодых фотографов, и Митя лелеял надежду, что и его пригласят в штат, но Пещерский находил различные отговорки, чтобы этого не делать.

– Конечно, подготовил, только никто их не берет, – кисло откликнулся любимый. – Мутят они что-то за моей спиной, я это чувствую. Голову морочат.

– Не переживай, родной, ты все равно самый талантливый, – улыбнулась я, поглаживая Митю по руке, судорожно сжимающей руль.

Борису я звонила из ванной, включив воду и зажав трубку рукой, чтобы Митя не подслушал нашей беседы.

– Борь, это я. Можешь сделать для меня одну вещь?

– Все, что угодно, но только утром, – сонно откликнулся Джуниор. – Я уже полчаса, как сплю.

– Нет, Борь, сейчас! Позвони Пещерскому, пусть он возьмет в свой журнал Митю, – настаивала я. – Митя парень талантливый, но стеснительный. Ты же знаешь, он за себя просить не станет.

– Пещерский сам знает, что ему делать, – раздраженно буркнул кудрявый друг. – Прошу тебя, Агата, не лезь не в свое дело. Парни сами разберутся.

– Ну, Боречка, ну миленький, только ты можешь помочь Мите! Пещерский тебя послушает, позвони, а?

– Ладно уж, жди звонка.

Перезвонил приятель через пять минут.

– Пещерский просит денег, он хочет спонсорскую помощь от нашей конторы, говорит, у моего папочки бабла – куры не клюют. За это он готов взять в журнал твоего Митю.

– Боречка, ведь ты нам поможешь? – обрадовалась я.

– С чего бы это? – удивился Джуниор. – Даже не подумаю.

– А я всегда считала, что мы друзья, – стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, отчеканила я перед тем, как повесить трубку.

* * *

На следующий день Митя подвез меня к Управлению внутренних дел, а сам поехал в фотостудию к Пещерскому. Вадик позвонил нам рано утром и сказал, что взвесил все «за» и «против» и принял решение взять Митю в журнал. Закрывшись в туалете, я набрала номер Бориса и горячо зашептала в трубку: