Корниловец - Валерий Большаков

Авинову было удивительно смотреть на землю сверху — на крошечные домики, на ленточки дорог, на лоскутья рощиц, на чёрные заплаты пашен. Отсюда, из поднебесья, мелкими и пошлыми казались земные дрязги, здесь лучше верилось в победу. Кирилл прижал ладонь к блокнотику в кармашке гимнастёрки и прошептал:

— Всё будет хорошо! У нас всё-всё получится!

— Что? — громко отозвался поручик Левин, приняв движение губ Кирилла за не услышанный им вопрос.

— Я говорю, — нашёлся Авинов, — как это вы погоны уберегли? Я свои в кармане ношу, а вы — вон, на плечах!

Матвей жизнерадостно рассмеялся.

— Это всё наш Иоанн! — сказал он. — Комитетчики явились — золотые погоны сдирать, а командир им: «Пошли, говорит, вон! У нас, говорит, серебряные, имеем право!» Те потоптались, почесали за ушами, да и пропали. А мы так и ходим, серебром сверкаем!

— Здорово…

— Ну!

Постепенно Кирилл привык к тому, что он летит со скоростью сто вёрст в час наперерез облакам. Гудели моторы, поскрипывали стойки, позванивали расчалки из рояльной проволоки. С востока то и дело наваливался ветер, доносивший крупные капли дождя, и Томин стал забирать правее, к западу, обходя тучи подальше. В принципе, «Ильюшка» мог и в тумане лететь, и даже ночью: Сикорский оборудовал его приборами — в кабине висели указатели скорости и скольжения аппарата, имелся и креномер — шарик, катавшийся в желобке.

Западную Двину миновали аккурат между Полоцком и прифронтовым Двинском. Тут-то всё и случилось — корабль атаковали три немецких аппарата. Сначала один «Альбатрос» появился, он летел на полсотни метров ниже «Ильи Муромца» — Кирилл обомлел, когда посмотрел в нижний люк и увидел аэроплан с чёрными крестами на крыльях. Потом в отдалении зловеще закружилась пара «фоккеров».

— Ёп-перный театр! — выразился Томин. — Игорь, вниз!

Князев мигом покинул гондолу, выбираясь на орудийно-пулемётную площадку, расположенную перед носом фюзеляжа, на средних полозах шасси. Авинов видел, как артофицер пролез к ружью-пулемёту «мадсен», цепляясь за перильца, как набегавший поток воздуха треплет его одежду.

«Альбатрос» быстро поравнялся с кораблём и атаковал его. В ответ Игорь открыл огонь из «мадсена», а вольноопределяющийся Черноус разряжал «льюис» из хвостового гнезда. Со звоном и треском рассыпались окна правой стороны, прошитые пулями, — «Фоккеры» постарались. Кирилл упал на пол и зашипел от бессильной злости — что толку падать, если вокруг фанера?! Один только пол «застелен» стальным листом в палец толщиной. Из винтовки такой не пробить, а если из «льюиса»?.. И что это за запах? Бензином, что ли, воняет?..

— Командир! — заорал Левин. — Оба верхних бака пробиты!

— Ё-перный театр!

Авинов поднял голову, высматривая латунные бензобаки под верхним крылом, похожие на бочонки. Не дай бог, загорятся…

— Фильтр правой группы моторов гавкнулся! — продолжал докладывать Матвей. — В радиаторе второго мотора дырка, обе бензинопроводные трубки левой группы моторов перебиты!

— Левые краники закрой! Живо! Ах, канальи…

Гул изменился — корабль летел на двух правых моторах.

Один из «Фоккеров» зашёл в атаку на корабль с левой стороны, но Князев не подкачал — полностью выпустил из ружья-пулемёта кассету в двадцать пять патронов, зато подбил-таки аэроплан с пиковым тузом, намалёванным у хвоста.

— Ваша карта бита! — заорал Томин.

Второй «фок» пролетел выше — замерцал злой огонёк, хлещущий из «максима». Попал! Матвей вскрикнул, зажимая струйку крови, брызнувшую из простреленной руки. Кирилл мигом подлетел к аптечке, схватил бинт и затеял перевязку.

— Держись!

— Держусь…

Зататакал «мадсен», опорожняя вторую кассету. От хвостового пулемётного гнезда откликнулся «льюис».

Отвлекаясь от штурвала, Томин крикнул Авинову, кивая на уцелевшее окно:

— Гляди! Видишь муху? Можешь её погладить — не улетит! Они так стрельбы пужаются, что всякий страх теряют!

Кирилл потрогал еле ползавшую муху пальцем. В самом деле… Насекомое даже не жужжало.

— Я ж тебе говорю… Феликс! Ёп-перный театр… Феликс, бросай пулемёт! Фильтр пробит! Спиря!

— Держу! — пропыхтел Стратофонтов.

Черноус бросился в переднюю каюту к фильтру и руками стал зажимать отверстия в фильтре правой группы.

— Командир! — позвал Матвей, привставая. — Я гляну, что там с моторами!

— А не выпадешь?

— Я ещё не истёк кровью, остался чуток на донышке!

— Действуй! В серафимы шестикрылые произведу!

Левин вышел через люк за борт, впуская в гондолу резкий порыв ветра, и двинулся мелкими шажками по фанерной дорожке, выстланной вдоль нижнего крыла, хватаясь здоровой рукой за проволочные перила.

«Альбатрос» только и ждал этого — стал заходить слева, блестя жирными, разлапистыми крестами. И тут Князев отличился. Ружьё-пулемёт заклинило, стрелок бросил его и открыл огонь из «маузера». Везение ли было тому причиной или врождённая меткость, а только Игорю удалось первым же выстрелом поразить немецкого пилота в голову — аэроплан завалился на крыло и понёсся к земле, медленно вращаясь, будто ввинчиваясь в воздух, пока не врезался в холм, вспухая облачком огня.

Уцелевший «Фоккер» выпустил очередь издалека, промахнулся и потянул на запад, за линию фронта. Неожиданно гул моторов усилился — левый «Рено» прочихался и заработал.

— Тянем-потянем! — заорал Томин. — Вытянуть… можем! Это вам не репка, едрить семь-восемь!

Скорость воздушного корабля снизилась, высоту он тоже терял, но замедленно, понемногу.

— Маленько ещё осталось… — пыхтел командир, с натугой ворочая штурвал. — Ага… Скоро уже…

И тут гул моторов стал прерываться, глохнуть, от «Рено» потянулись чёрные шлейфики дыма.

— Масляные баки вытекли! — выдохнул Левин, заваливаясь в гондолу. — Пробили их немаки!

— Ё-перный театр…

«Илья Муромец» заметно снижался, но огромные крылья держали аппарат в небе. И вот все четыре пропеллера замерли. Корабль планировал, поскрипывая и позванивая, опускаясь всё ниже над лесками да перелесками.

— Кирилл! — крикнул Томин. — По-моему, муха в сознание пришла!

Авинов, не замечая улыбочек авиаторов, протянул к двукрылому руку — муха тут же взлетела, басисто жужжа.

— Ты не думай чего! — захихикал пилот. — Просто мухи на высоте не летают — не хватает дыхалки!

— Быхов! — заорал Стратофонтов, обтиравший дрожащие замасленные руки ветошью. — Я вижу Быхов!

— Дожмём… — пропыхтел Томин. — Ангелы, все в хвост! Спиря, помогай!

Вдвоём они переложили штурвал. «Илья Муромец» проплыл над самыми деревьями, иной раз задевая колёсами верхушки, и плавно опустился на поле быховского аэродрома.