Новенькая - Алиса Нокс

И я не могу понять, почему он не старается, если имеет такие способности?

Возможно, я спрошу у него на сегодняшнем свидании.

А может быть, и не спрошу. Ведь это ничего не меняет. Он соизволил проделать работу, которую все студенты выполняли перед каждой парой. Ничего не изменилось. Впрочем, приятно знать, что Мажор хотя бы не тупой, как его дружки. Сегодня он пригласил меня на свидание в парк аттракционов. Я согласилась, едва сдержалась, чтобы вскрикнуть от радости как ребенок. В последний раз я в наш парк ходила лет в тринадцать, да и то… вместо того, чтобы покататься на банальной карусели, я сидела, бегала и смотрела, чтобы моя сестренка никуда не влипла.

И самое смешное… Я спросила Мажора, почему он выбрал парк аттракционов, мы же не подростки уже. А он сказал, что мне детства не хватает. И знаете, это неожиданно заставило меня задуматься.

И вот я пришла в парк аттракционов, а улыбка сама наползла на губы.

Я встала перед вывеской "Солнышко" и осмотрелась. Грудь распирало от неподдельного восторга!

Справа от меня дети спорили друг с другом в очереди на колесо обозрения, по центру гудел лазерный тир, а повернувшись влево, я увидела объемную комнату смеха… Все такое яркое, задорное, посмотрел — и впустил в себя радость. Вздохнув, я подумала, куда хочу отправиться в первую очередь, и тогда заметила около цепной карусели парня в белой рубашке и джинсах. Он опирался о стойку, огораживающую аттракцион, и держал в руках розовый цветок.

Мне понадобилось несколько секунд, долгих словно вечность, чтобы узнать в парне Вишневецкого.

Я покраснела.

Покраснела из-за своих мыслей. Взглянув на него впервые, совсем мельком и издалека, я успела подумать, что кому-то очень повезло. Такой красивый парень стоял с цветами в ожидании своей дамы, наверное, она прекрасна… Приветик, на самом деле, дама — это я, и не сказать чтобы мне повезло. Точнее, мне бы точно повезло, будь Вишневецкий со мной искренним.

Я пошла в его сторону, сдержанно помахав, когда наши взгляды встретились.

— Отлично выглядишь, — сказал он.

— Выгляжу как и всегда.

— Нет, сделала укладку. Для меня? Это приятно.

— Что? Да просто… — шестеренки в моем мозгу закрутились с огромной скоростью, лишь бы Вишневецкий не понял, что я для него выряжалась. Да и неправда это! — Сестра захотела поэкспериментировать с моими волосами.

Он кивнул, но ничего не ответил, стоял, погрузив руки в карманы, будто знал великую тайну.

— Это цветы, — указала я на розу в его руке, всеми силами старалась замять неловкую ситуацию.

— Это цветы, тебе.

Он протянул мне розу, и взяв ее, я, наконец, разглядела прозрачный кокон, в котором находился розовый бутон. Этот чехол чем-то напоминал тубус конической формы, давал возможность рассмотреть цветок в мельчайших подробностях, но мешал прикоснуться.

— Специально выбрал с защитой, новенькая, — подмигнул Вишневецкий. — Знал, что ты придешь с рюкзачком. Положи розу в него, сохранишь в первозданном виде, чтобы любоваться в свое удовольствие.

— Ого. Спасибо.

Не сказав больше ни слова, Вишневецкий повел меня в очередь на американские горки.

Впереди стайка девчонок, чуть старше моей Леси, активно выясняла, сколько кто сбросился на билеты. Одна из них, оглянувшись на Женю, сразу же застыла, а потом толкнула вторую локтем в плечо. Неужели такое с Вишневецким происходило постоянно? Если так, кажется, я даже понимала, откуда у него эта уверенность в себе.

— Кстати, ты отлично подготовился к парам, как для человека, не желающего постигать журналистику, — заявила я.

Он, кажется обрадовался, что я вспомнила об этом.

— Тебе понравилось.

— Я этого не сказала…

— Ну хорошо. Ты хочешь спросить, почему я внезапно пришел на пары весь такой… во всеоружии, да?

"Да" — пронеслось в моей голове. Но он внезапно стал выглядеть таким самодовольным, что я изменила тактику.

Гордо и упрямо заявила:

— Нет.

Его это рассмешило. Приблизившись чуть ближе, он почти прошептал мне на ухо:

— Я с удовольствием выслушаю твое предположение, новенькая. Ты же любишь предполагать.

От такого тона у меня мурашки по спине побежали. Не помогло ни солнце, ни люди, ни детский гомон. В какой-то момент они все пропали и остался только горячий парень рядом со мной. Так, Лера, возьми себя в руки. С нечеловеческими усилиями я отстранилась, металлический прутья огорожи впились мне в спину, но между нами восстановилось нормальное расстояние. Я снова могла говорить, функционировать и соображать.

— Что ж, мне не сложно.

— Да, да, я слушаю, — воодушевленно подбодрил меня Вишневецкий.

— Полагаю, ты решил доказать мне или кому-то еще… что способен учиться. И, — закатила глаза я, — не один из неудачников, которые не наделены интеллектом, а золотой мальчик, родившийся с возможностью выбирать, чем ему заниматься. Но я все равно не понимаю, почему ты занимаешь в этом университете чужое место, если журналистика тебе не нравится.

— А может быть, она мне понравится, — возразил Женя.

Он задумчиво потер подбородок.

— Не понимаю.

— Лерочка, мне не не нравится журналистика, я просто не знаю, чем хочу заниматься, — Женя посмотрел мне в глаза. — Хорошо тебе, наверное, знать, кем ты хочешь быть через двадцать лет, и где — через тридцать. Но не у всех так. Я… понятия не имею, чем хочу заниматься. Чтобы работа приносила удовольствие, это же фантастика какая-то.

— Разве ты…

Он прервал меня на полуслове:

— Скажи, почему ты хочешь стать тележурналистом, ммм?

Мы так громко говорили, что мама с ребенком позади уже откровенно подслушивали.

И все же я набрала в грудь побольше воздуха и произнесла:

— Еще в школе я так решила. Смотрела на дикторов новостей и думала, как это клево, знать новости первой, рассказывать всем остальным, — пожала я плечами. — Вот так и родилась идея. Быть информатором для людей, чтобы вечером они включали новости и видела меня, слушали меня.

Женя кивнул, удовлетворился моим ответом.

А потом неожиданно усмехнулся, снова вторгаясь в мое личное пространство.

— Но ты же понимаешь, что есть интернет, тик-ток и масса других способов самой стать контентмейкером, и торчать в университете не придется…

— Ой, иди ты, — пихнула я его в бок.

А Женя рассмеялся.

И я поняла с неожиданной ясностью, что едва сама сдерживала улыбку.

— Господи, кажется, меня тошнит, — пожаловалась я, медленно идя вперед и держась за стенку. — Это совсем не романтично, но…