Новенькая - Алиса Нокс

— Господи, ясное дело, следователи подумали, что я был в доле. Меня столько раз допрашивали, что я чуть с ума не сошел. А парни, козлы они, вот, кто, соврали, что я насиловал девок вместе с ними. Что, знаешь, тоже делу не помогло. Естественно, меня подозревали.

— Почему они так сказали?

— А кому хочется тонуть в одиночестве? — скривился он.

Между нами паутиной натянулось напряжение.

Вокруг продолжали веселиться дети, говорить люди, а я чувствовала себя в капсуле с густым воздухом и абсолютной тишиной.

Павел ждал от меня какой-то реплики, он, наверное, желал услышать слова прощения или фразу "я тебе верю". Но эти три слова так легко перечеркивали страдания, которые я из-за него перенесла.

Как же так? Если достаточно было рассказать мне об истории с квартирой, почему Павел так долго тянул? Были же способы со мной связаться?

Странно, конечно, чувствовать себя разочарованной в такой момент, но именно разочарование накрыло меня с головой.

Сколько всего я себе передумала в это лето! Как сильно винила себя за то, что связалась с насильником! Думала, Павел молчит, потому что виновен, ему стыдно. А он банально заботился о своем комфорте, выжидал подходящий момент, когда я уже исчерпаю свой эмоциональный запас, буду сидеть на долбанных качелях и кивать, потому что весь своей гнев я уже выплеснула.

— Ты должен был рассказать мне это сразу же, — вспыхнула я.

Если бы мы не были в окружении людей, ударила бы его со всей силы.

Ненависть. Внезапная и яркая ненависть не дала мне больше и слова вымолвить. Я подхватила рюкзак и пошла в направлении университета. Ни разу не обернулась, хотя и очень хотелось.

После встречи с Павлом у меня не просто не было настроения, я пришла в бешенство.

Злость догнала меня не сразу, но затем разлилась как полноводная река после оттепели.

В душе я рвала и метала, хотя, конечно, внешне выглядела такой же спокойной Лерой, как и всегда. Спокойно вошла в корпус, невозмутимо дождалась преподавателя по журналистской этике — дамочке было всего двадцать семь и она флиртовала с нашими мальчиками — и уселась за вторую парту в крайнем ряду, не проронив ни слова.

В сознании у меня продолжали резвиться черти, доказывающие наперебой, какой же все-таки Павел подлец.

Не насиловал девушек, прекрасно, но заставил меня пройти через ад, так и не заявив о своей невиновности. Возможно, если бы у него было чуть больше желания вытащить меня из неприятностей, я бы даже не оказалась здесь! В сраном ФГУ, где у меня даже друзей не было.

На этой грустной ноте мимо меня прошла Ася.

Мы с ней до сих пор не помирились; а если сталкивались взглядами, то терялись. Иногда, не скрою, мне безумно хотелось подойти к ней и просто обнять. Сказать, что парни не стоят этой дружбы. Но я сразу же вспоминала, что именно она предпочла Женю, незаметно встала на его сторону и решила, что только ему можно издеваться надо мной, а мне над ним — ни в коем случае.

Кстати о Вишневецком.

Терпеть его сегодня я не собиралась, когда мы встретились в коридоре, я сказала только: "и без тебя проблем хватает", и нырнула в женский туалет. Умылась там холодной водой, провела ладонями по влажным волосам и вроде бы набралась самообладания на оставшиеся пары.

Как-то так и прошел мой день, в запаре, в суете и в размышлениях.

Мысль о том, что я должна поговорить с Мариной о Павле оккупировала мою голову. И сколько раз я не пыталась ее убрать, убедить себя, что это вовсе не мое дело — мирить брата и сестру — потерпела поражение. Подходя к дому, я все-таки написала Марине короткое сообщение, попросила встретиться завтра, но причину уточнять не стала. Она, разумеется, подумает, что у меня назрели вопросы по нашему плану с "Территорией Д" и местью парням… Но, признаюсь, я сейчас была от этого максимально далека. Потому что в мою жизнь вернулся Павел. Потому что он был невиновен. И с каждой секундой я все больше нуждалась в нем. Снова.

Когда я повернула ключик в дверях, то сразу услышала, как по коридору бежала Леся.

Я ступила на порог и дала ей возможность нырнуть в свои объятия. Господи. Когда сестра так искренне отдавала мне свои тепло и любовь, радовалась тому простому факту, что я пришла домой, жизнь становилась лучше. Опустившись на корточки, я положила руки ей на плечи.

— Как твои дела? — прошептала я.

— Можешь говорить нормально, мама ушла.

— Куда ушла?

— В магазин. Вроде бы.

— Вроде бы?

Я нахмурилась. Это не вписывалось в наш привычный распорядок. Мама старалась не оставлять Лесю одну, она дожидалась меня, даже если вставала раньше, а уж потом занималась своими делами.

Или у меня совсем сдавали нервы.

Я погладила Лесю по голове, пошла с ней в комнату, разговаривая обо всем и ни о чем.

Когда мамы не было, мы часто проводили время в родительской спальне. Точнее, в комнате, в которой раньше спали родители. Когда папа ушел, мама предложила Лесе обосноваться у нее.

Сестра обрадовалась, что получила дополнительное личное пространство, а мама, как мне казалось, избежала надобности быть одной в вечернее время.

— Так, рассказывай, как дела в школе, никто не обижал? — я плюхнулась на диван, забрасывая руки за голову. — Если кто-то посмеет, ты же знаешь…

— Знаю, не начинай, — хохотнула Леся. — Я всем говорю, что у меня боевая сестра.

— Это комплимент такой?

— Нет, это угроза всем моим врагам.

— Мне нравится.

— Кстати, я кое-что нарисовала сегодня, сейчас покажу, — с этими словами сестра вернулась в коридор за своим портфелем.

А я посмотрела на столик, где лежали какие-то непонятные бумажки. Боже, я так удобно улеглась, но все-таки встала и дотянулась до верхней. Иногда мне казалось, что мама из-за развода может сделать… что-то сделать. Решить там квартиру продать и уехать в Сочи или что-то типа того.

Я старалась незаметно следить за ней ради собственного спокойствия.

— Так, посмотрим что тут у нас…

Развернув бумагу, я опешила.

Это был документ под названием "Записка-расчет при расторжении трудового договора с работником (увольнении)". Нет, нет, нет. Зачем маме такой документ? Ее же не собирались уволить?

Подняв голову, я уставилась в пространство перед собой, не видя ни стены, ни телевизора. Как мало мы с ней общались в последнее время, обходились стандартными фразами и классическими беседами — как дела, нормально.

— Не паникуй, Лера, этому может быть какое угодно объяснение, — сказала я.

И тут в комнату вернулась Леся, она беззаботно передала мне в руки свой рисунок на альбомном листе, и посмотрела на распечатку.