Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

– Пресвятые угодники, – проговорила Ифе, прислонив щётки к стене. – Где он только нашёл весь этот хлам?

В изножье кровати с балдахином выстроились оловянные кружки, украшенные орнаментом. С фарфоровых тарелок, некоторые из которых были уже разбиты, подмигивали нарисованные руины и поля. Треснувшая бутылка из венецианского стекла лежала на боку рядом с пыльным леденцом, коробкой ирисок и четырьмя разрисованными банками для печенья. Вокруг валялись шейные платки, носовые, а ещё – шарфы из французского шёлка, ирландского льна и индийского хлопка. Целая коллекция!

– И что нам со всем этим делать?

Элеонора подобрала несколько носовых платков и начала стряхивать с них пыль. Ей пришлось остановить себя, чтобы не пытаться разглядеть, было ли здесь что-нибудь для неё – пусть и прошло три года полного молчания.

– Полагаю, убрать всё. Ведь это принадлежит ему.

Ифе посмотрела на большой леденец:

– Всё-всё?

Элеонора притворила дверь.

– Почти всё.

Ифе подхватила леденец и тщательно очистила от пыли фартуком. Элеонора потянулась за ирисками. Устроившись на кровати Чарльза, она протянула коробку Ифе.

– Скажем ему, что мыши добрались до лакомств, пока всё это добиралось сюда на корабле, – сказала Элеонора, беря толстую ириску. – В общем-то, ему даже знать не обязательно.

Ифе помедлила:

– Тебе ведь нельзя сидеть на его кровати. Нам вообще не положено сидеть здесь.

Элеонора сунула ириску в рот, даже не подумав встать. Ифе была права. Слугам не положено было пользоваться мебелью, предназначенной для людей более высокого статуса, но Элеонора не желала принимать, что Чарльз или его отец будут выше, чем она. Кроме того, раз уж она собирается стать леди, нужно привыкать к хорошей мягкой мебели.

Она привалилась спиной к одному из кроватных столбиков и разложила по своим юбкам красные с золотом занавеси. Эта ткань подходила ей куда больше, чем коричневое шерстяное платье.

– Если бы ты могла сделать всё что угодно, что бы ты сделала, Ифе?

Ифе посмотрела на дверь.

– Ты слезешь с кровати, Элла? Что, если тебя кто-нибудь увидит?

Элеонора покачала головой:

– Ты не ответила на вопрос.

– Я бы вылечила Мишеля, – тут же сказала Ифе. – Ну а теперь ты перестанешь прохлаждаться?

– А что бы ты сделала после?

Ифе всплеснула руками:

– Не знаю! Что у тебя за настроение, Элла? К чему все эти вопросы? У нас полно работы.

Элеонора неспешно выбрала ещё одну ириску.

– Работы всегда полно. И делать её всегда приходится нам. Разве это справедливо? Почему бы и нам не полежать на мягких кроватях и не поносить хорошую одежду? Разве у нас не столько же прав, как у…

Дальше по коридору раздался крик – мужской голос, бессвязно и зло что-то говоривший. Элеонора тут же спрыгнула с кровати и сунула коробку ирисок под одеяла Чарльза. Ифе, подпрыгнув от неожиданности, попятилась от двери.

– Это хозяин? – прошептала она, не сводя глаз с двери.

– Думаю, да, – ответила Элеонора. – Пойдём вместе.

Ифе кивнула, дождалась, пока подруга откроет дверь, после чего обе тихонько вышли в коридор. Ифе всё ещё сжимала леденец.

Дверь в спальню мистера Пембрука была распахнута. Его плащ валялся на полу в коридоре, а сюртук повис на широких перилах главной лестницы. Крики – нет, всхлипывание, вдруг поняла Элеонора, – доносились из его комнаты. Девушка положила ладонь на плечо Ифе, и та спрятала леденец за спиной.

Медленно они двинулись к спальне. И чем ближе они подходили, тем явственнее чувствовали тяжёлый запах бренди. Через открытую дверь Элеонора видела мистера Пембрука в рубашке и наполовину расстёгнутом жилете. Он укачивал что-то в своих ладонях и рыдал, как ребёнок.

Робко она постучала в открытую дверь:

– Сэр?

Пембрук резко развернулся. Его каштановые волосы были взъерошены, сосуды в глазах потрескались, а лицо опухло от слёз. Он стоял рядом с птичьей клеткой, а в своих ладонях укачивал крохотное жёлтое тельце. Голова птицы была вывернута под неестественным углом.

– Пошли прочь! – хрипло выдохнул он. – Прочь!

Ифе сорвалась с места. Элеонора поспешила за ней. Обе девушки спрятались в комнате Чарльза и сидели там, не шелохнувшись, пока до них не донеслось эхо шагов мистера Пембрука, который, шатаясь, спускался по лестнице.

Элеонора привалилась к двери, тяжело дыша. Ифе подошла ближе – глаза у неё были широко распахнуты от страха.

– Это была…

Элеонора кивнула.

Ифе прижала ладонь ко рту:

– Бедная птичка.

Элеонора попыталась найти в себе хоть немного жалости для мистера Пембрука. Но даже если бы она наскребла в себе сочувствия, выдавила последние капли – жаль хозяина ей не было. Да, маленькая канарейка была невинна, и Элеоноре было жаль, что птичка умерла. Это было чудесное создание, и под его песни убираться в спальне мистера Пембрука становилось хоть немного сносно. Но когда девушка думала о самом мистере Пембруке, о том, что тот сделал с Леей, она не находила в своём сердце никакой жалости при виде его слёз. Слишком многое он забрал, чтобы Элеонора могла посочувствовать его потере.

– Да, – согласилась она. – Бедная птичка.

Элеонора сидела в столовой. Перед ней было разложено семейное серебро Пембруков. Оно блестело и искрилось, пока девушка отчищала грязь с гербов. На фоне глянцевого тёмного стола серебряные приборы были похожи на звёзды, соединяющиеся в созвездия, созданные ею самой. Элеонора подвинула нож и пару ложек, собрав Большую Медведицу. Однажды она видела это созвездие в книге и следующие несколько ночей провела, глядя в окно на чердаке, ища среди звёзд фигуру медведя, но увидела лишь уличные фонари, от света которых дым над трубами становился оранжевым.

Конечно, теперь она сможет создать свои собственные созвездия, даже написать своё имя звёздами, выстроить планеты от красной к синей или притянуть их ближе к Земле, чтобы лучше видеть их цвета. Теперь, когда у неё были желания, Элеонора могла сделать всё что угодно.

Руку свело, и вилка с грохотом упала на пол. Элеонора не стала нагибаться, а помассировала больное место на ладони.

Нет, разумеется, она не станет таскать планеты. У неё ведь осталось только шесть желаний. Нет, пять… ведь последнее нельзя было использовать, если она хотела сохранить свою душу. Глупо будет тратить желания на что-то такое легкомысленное. Нужно всё тщательно спланировать, если она собиралась осуществить свои мечты.