Прости меня луна - Татьяна Абалова

Царевна скользнула взглядом по сгорбленной спине новичка. Его черные зализанные волосы блестели так, словно их намазали маслом.

— Аист? — не зря же ей же подсказали, что у парня длинный нос.

— Ворон, — Лилия хихикнула. Полные щечки превратили глаза в щелочки. — Потому и проворонил. Поняла?

В трапезной пахло молоком и дымом. Узкие стрельчатые окна, как и в комнате, забраны решетками. Низкий потолок тонул в легкой дымке, исхитряющейся миновать трубу над закопченным очагом, возле которого крутилась сухонькая старушка. Увидев вновь вошедших, она вытащила из стопки пару тарелок и хлопнула в них большим половником по кому вязкой каши. Большой чайник подняла с трудом. Подоспевшая помощница помогла справиться.

Беленные стены поразили Стеллу безликостью: ни тебе икон, ни картин, ни занавесок, которые одомашнили бы неуютное помещение, в котором было на удивление тихо — лишь гремели о деревянную посуду ложки, да слышалось редкое покашливание.

Царевна прижала руку к животу. Казалось, что его урчание слышат все.

Когда она в последний раз ела? Еще дома, до того, как к ней пришла царица.

В дороге тоже не ела, лишь пила — тошнило от страха и неизвестности. Желудок скручивали тоска и обида, поскольку с ней опять обошлись как с вещью. И ведь ничего не поделаешь, как бы она ни возмущалась, решение отправить ее в монастырь переломить не смогла бы.

Хоть беги.

И побежала бы, если бы знала, куда. Грядущая зима не оставляла выбора.

«Это тебе не в стоге сена валяться, покусывая соломинку, зная наперед, что дома ждет вкусный обед».

Дом… У нее, оказывается, был дом, а она обижалась и даже злилась на отца.

Как только царевна поняла, что должна уехать, хотела было уговорить няньку взять ее с собой к родне, лишь бы не расставаться, а Мякиня рассудила иначе — вызвалась сопровождать в монастырь.

«Чудо? Самопожертвование ради чужой, по сути, девочки?»

Да. Тогда она так думала. И смотрела на Мякиню влюбленными глазами. Хорошо, что не прыгнула из благодарности на шею.

Теперь — то понятно, почему та вызвалась…

Царевна вздохнула и огляделась.

Столы стояли буквой «П»: по длинным сторонам сидели воспитанники (их выдавала серая одежда), в центре монахини. Взгляд настоятельницы скользнул по лицу царевны равнодушно, что принесло ей еще большую волну огорчения.

— Иди, поищи себе местечко, а я сяду на привычное, — Лилия подпихнула царевну плечом, оставляя ее на произвол судьбы.

Найти «местечко» оказалось не так просто.

— Куда?! — зашипела незнакомка, стоило занести ногу, чтобы усесться на скамью рядом с ней.

— А ну, брысь отсюда, — поддакнула ее соседка, специально пододвигаясь так, чтобы занять то место, куда метила царевна.

Так и стояла бы Стелла, от растерянности, как цапля, поджав ногу, если бы ее не окликнули.

— Эй, новенькая! Иди сюда! Здесь свободно!

Рыжий, невозможно рыжий парень похлопал ладонью рядом с собой и улыбнулся во весь рот.

— Кто они? — царевна сунула ложку в подгоревшую кашу.

«Эх, не уследила старушка! — вздохнула Стелла и сама себе ответила: — А нечего было опаздывать».

— Эти-то? Местные красавицы, — рыжий вытер рот рукавом. — Стрела и Осока. Ты на место Ветра целилась, вот они и взвились. Кстати, я — Змей.

Царевна скосила глаза. И вовсе сосед не был похож на змея — мосластое, совершенно негибкое тело, здоровенные кулаки со сбитыми костяшками, нос картошкой, губы варениками. Крупно вьющиеся, непослушные волосы закрывают пол-лица, отчего Змей время от времени встряхивает, словно норовистый жеребец, головой.

Рядом хихикнули.

— Рыжий Свин он.

— Хряк.

— Дикий Вепрь… — произнесший последнее получил удар кулаком по ребрам, для чего Змею пришлось приподняться. Царевна оказалась у него подмышкой, что окончательно испортило аппетит. Она отодвинула от себя тарелку.

— Можно я съем? — Змей поднес кулак ко рту и лизнул выступившую на старой ссадине кровь.

— Ешь, — кивнула царевна, отворачиваясь от довольного соседа в другую сторону. И наткнулась на заинтересованный взгляд, который с пристрастием изучал ее зардевшееся лицо.

У двери стоял юноша. Он был строен, невысок, гибок и имел загадочные миндалевидные глаза. Иссиня-черные волосы, легко рассыпающиеся на мелкие спиральки, придавали хозяину романтичный вид.

«Эдакий поэт-страдалец. Вот ему бы точно подошло имя Змей, — подумала Стелла, отмечая плавность в движении руки, зарывающейся в вихры, в повороте головы, даже в улыбке, что появилась и тут же погасла. — Но, увы, оно досталось Рыжему Свину».

Словно в подтверждение сосед, облизывая ложку, довольно хрюкнул.

Когда незнакомец как-то нереально текуче, чему способствовали развевающиеся серые одежды, двинулся в сторону стола, по-прежнему не спуская с нее гипнотического взгляда, царевне стало не по себе.

— Лоза? — окликнула его одна из тех воспитанниц, что дерзили Стелле.

Юноша будто вышел из транса. Он недоуменно свел брови, обнаружив себя у не того ряда скамеек, перевел взгляд на зовущую его девушку, и как-то привычно крутанул на руке массивный браслет.

Лоза оказался сидящим напротив Стеллы. И хотя две подруги щебетали, пытаясь втянуть юношу в беседу, он хранил молчание и продолжал пялиться на царевну. Пододвинутая заботливой рукой тарелка так и осталась нетронутой.

Стелла поднесла кружку с каким-то приятно пахнущим отваром к лицу, но под изучающим взглядом не смогла сделать и глотка. Пытка закончилась только тогда, когда со своего места поднялась наставница. Монахини и воспитанники подались следом.

— Можно я допью? — Змей дернул Стеллу за рукав, но она уже ничего не видела и не слышала. С ней происходило нечто странное — не было длинных столов и пропахшего подгоревшей кашей помещения, не было людей, сидящих рядом и напротив. Перед взором царевны плыли желтые пески, а вдали поднималась туманная дымка, сквозь которую ломались в танце странные деревья с высокими тонкими стволами и пучками длинных листьев на самой верхушке. Горячий ветер перехватывал дыхание и обжигал лицо. До слуха доносилась заунывная песня. Незримый певец тянул гласные. Его гортанный голос вибрировал и затуманивал сознание.

— Эй, я тебя спрашиваю? — грубый окрик заставил вздрогнуть. Видение моментально исчезло. Лоза уже не смотрел на Стеллу. Он, подав руку соседке (как Луна догадалась, Стреле — девушке со светлыми глазами и тонкими губами), как ни в чем не бывало поднялся с места. Царевне досталась лишь его ускользающая улыбка.

«Господи, но какая это улыбка!»

Наступила внезапная слабость в коленках, и поднявшаяся было Стелла вновь села на скамью. Грохот пустой кружки, шлепнутой об стол Змеем, вернул к действительности. Рыжий Свин крякнул, вновь вытер губы рукавом и громко рыгнул.