Второе пришествие - Александр Новичков

Крестьяне шептались, молились и ругались. Римен поднял факел над головой, и его лицо стало темным и мрачным. Разговоры прекратились.

— Как я и говорил, – сказал он. – Мое сердце чуяло связь между тобой и нашими бедами. Сначала я решил, что ты избавишь нас от напасти, но, увы, ты и есть наше самое большое горе. И хотя виной всему тяжелая болезнь, мы не можем оставить тебя в живых. Жаль, что так получилось, ты понравился мне, чужеземец.

Крестьяне поддержали старосту сухими возгласами: «Смерть чудовищу! Казним оборотня. Поделом ему».

Итак, я глядел в лицо смерти. А она ухмылялась улыбкой дряхлого старика.

Я смотрел на крестьян, и мне казалось, что они ликовали. Скрыто, опасливо, но ликовали. Чудовище стояло перед ними, уязвимое и беспомощное. Они получили власть над моей жизнью и были несказанно этому рады. Вот только победа их была мнимой. Ни один из них не знал, что существует иная угроза, настоящая, что моя смерть лишь только усугубит ситуацию.

И мне стало их жаль. Запутавшихся глупцов, совершающих великую ошибку.

Странно, конечно, было, что я все равно беспокоился об их безопасности. Потому как о своей собственной безопасности мне пора было забыть…

«А может, это своеобразная форма сумасшествия? Когда ты, будучи здоровым и сильным, смиряешься со смертью?»

Я должен был что‑нибудь придумать. Должен был сделать что‑то, чтобы спасти себя. Вот только что?

Помощь пришла нежданно–негаданно. Из двери трактира выбежала Илина и остановилась прямо передо мной, раскинув руки, словно желая заслонить меня от толпы.

— Не трогайте его! – громко попросила она. – Он не причинит нам вреда. Он уйдет далеко–далеко и никогда не вернется.

— О чем ты говоришь, дитя? – удивился Римен. – Мы отыскали оборотня в облике человека и должны лишить его жизни до тех пор, пока он не превратился в чудовище и не поубивал всех нас.

— Есть другой оборотень, – неуверенно продолжила девушка. – Другой оборотень, который убивал людей. Максим видел его. Если мы ошибемся, деревню не спасти.

Среди крестьян раздались возмущенные возгласы. Поддерживать Илину никто не решился. Староста Римен воспринял ее слова скептически:

— Послушай, дитя. Почему ты решила, что есть второй оборотень?

Девушка повернула голову и посмотрела на меня. Я положил руку ей на плечо и вышел вперед, прямо под направленные на нас вилы.

— Это не ложь. Я видел его, другого оборотня. Он бросился на меня… Но убить не сумел.

— Ты лжешь! – перебил староста. – Оборотни не какие‑нибудь дикие звери. Когда‑то они были людьми, человеческая хитрость и изворотливость у них в крови. То, о чем ты говоришь, противоречит вашей природе. Оборотень не будет нападать на своего сородича. Мы не какие‑нибудь глупцы. Мы понимаем, что ты хочешь дожить до полнолуния, чтобы обрести всю свою силу и уничтожить нас.

Он сделал небольшую паузу. Затем добавил:

— Илина, ты же сама рассказала о нем. Почему ты позволяешь одурачить себя?

Значит, все‑таки она предала меня. Но я ее не винил. Меня больше интересовало, почему попыталась защитить меня после. Ведь я был крайне неубедителен в своих речах.

— Он не желает нам зла, – давила на человечность девушка. – Он уйдет из деревни. Далеко–далеко. Тогда он не сможет никому навредить.

Старик Римен покачал головой.

— Он вернется. Он вернется, когда превратится в зверя. Он запомнил наш запах, и он ему определенно понравился. Но при следующей встрече он уже не станет говорить. И мы не сможем остановить его…

Внезапно я услышал странный напряженный звон. Словно маленький, но очень дерзкий колокольчик поселился у меня в голове. Звон ускорялся, пока не превратился в пронзительный писк, повисший на высокой ноте. Я даже предположил, что один бойкий и расторопный крестьянин ударил меня вилами в спину. Но так умело, что не задел нервы и я не почувствовал боли. И то, что я слышал, было звуком приближающейся смерти…

Нет, все же умирать я не собирался. Наоборот, восприятие обострилось. Даже в тусклом свете факелов я неожиданно стал видеть четко и ясно. Каждое движение каждого человека из всей этой огромной толпы. Словно душа покинула тело и зависла над землей, успевая наблюдать за всеми одновременно, а время, казалось, замедлило ход.

Голова наполнилась приятной, успокаивающей прохладой, но на время я потерял контроль над собой. Тело просто перестало слушаться меня, перестало подчиняться. Но не упало, не рассыпалось, не исчезло. Оно словно начало жить собственной жизнью.

Мои руки резко оттолкнули Илину в сторону. Девушка упала на землю, уперлась руками и попыталась подняться, вперив в меня недоуменный взгляд. В это же мгновение огромная туша оборотня, лениво наблюдающего за развитием событий с крыши трактира, спрыгнула на землю.

Но на этот раз он был не настолько быстр, силен и страшен, как мне показалось в первую нашу встречу. Мною словно кто‑то управлял, но я совсем не представлял кто. Не успел даже представить.

Я стал безвольной марионеткой, попавшей под контроль невидимого великана, и принялся выполнять команды кукловода. Ноги сами оттолкнулись от земли, я отпрыгнул в сторону, ускользая от когтистых лап. Оборотень промахнулся, его острые когти только со свистом разрезали воздух, он даже на мгновение потерял равновесие, но быстро собрался, развернулся и начал новую серию атак.

Кончик когтя пролетел в сантиметре от моего носа. Я инстинктивно дернулся, но этим движением только помешал кукловоду, спутал нити, и он допустил ошибку.

Мощным ударом лапы оборотень проломил мне грудь. Слабое человеческое тело не выдержало такой нагрузки. Ребра хрустнули, но почему‑то боли не возникло. Может, я просто потерял способность чувствовать. Луна, небеса и звезды закружились в безумном танце. Веки опустились, и я потерял сознание.

Но я снова проснулся.

Затем открыл глаза.

И вновь с удивлением отметил, что этого не должно было произойти. Никак. Моя жизнь должна была закончиться вчера, когда мощная лапа оборотня преодолела преграду хрупких человеческих ребер и нанесла внутренним органам повреждения, несовместимые с жизнью.

Но, вопреки всему разумному, я мыслил, дышал и мог двигаться самостоятельно. Правда, чувствовал я себя довольно паршиво, но плата за жизнь это была несущественная.

А быть может, я умер до того, как все это произошло? До того, как я попал в этот мир. Моя прошлая, «настоящая», жизнь закончилась, и началась новая, загробная жизнь, в которой я был обречен на вечную смерть. И бесконечное воскрешение. Это был мой, так сказать, персональный ад, где я постоянно перерождался. В одном бесконечном цикле.

Но если это ад, то почему тогда мне сейчас тепло, спокойно и уютно? Ведь меня должны мучить непрестанно, без сна и отдыха, во всяком случае, такие гарантии дают все религии. Нет, все проще: чтобы яснее прочувствовать отчаяние смерти, я должен познать радость жизни. Довольно ловкий трюк моих палачей.