Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - Сбоорник

приходил ко мне учиться только в то время, когда управитель спал, то есть от рассвета до поздних обеден. Мальчик был понятлив и вскоре стал порядочно кое-что писать. Увидев, что он пишет, управитель спросил его: «Кто тебя учит?» Мальчик сказал, что безрукий странник, который живет у нас в старой бане.

Любопытный управитель из поляков пришел посмотреть меня и застал меня за чтением «Добротолюбия». Разговорившись со мной, спросил: «Что ты читаешь?» Я показал ему книгу. – «А, это «Добротолюбие», – сказал он. – Я видел эту книгу у нашего ксендза, когда жил в Вильне, однако ж я наслышан о ней, что она содержит какие-то странные фокусы да искусства для молитвы, написанные греческими монахами, подобно тому, как в Индии да Бухарин фанатики сидят да надуваются, добиваясь, чтоб было у них щекотание в сердце, и по глупости почитают это натуральное чувство за молитву, будто даваемую им Богом. Надо молиться просто с целью выполнения нашего долга пред Богом. Встал да прочел «Отче наш», как научил Христос; вот на целый день и прав, а не беспрестанно ладить одно и то же, так, пожалуй, и с ума сойдешь да и сердце-то повредишь».

«Не думайте, батюшка, так о сей святой книге. Ее написали не простые греческие монахи, а древние великие и святейшие люди, которых и ваша Церковь почитает, как-то: Антоний Великий, Макарий Великий, Марк Подвижник, Иоанн Златоустый и прочие. Да и индийские-то и бухарские монахи переняли у них же сердечный способ к внутренней молитве, но только перепортили и сами исказили его, как рассказывал мне мой старец.

А в «Добротолюбии» все наставления о сердечном молитвенном действии почерпнуты из Слова Божия, из Святой Библии, в которой тот же Иисус Христос, который повелел читать «Отче наш», заповедывал и непрестанную сердечную молитву[ 15 ], говоря: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всем разумением твоим (Мф. 22, 37); смотрите, бодрствуйте, молитесь (Мк. 13, 33); пребудьте во Мне, и Я в вас (Ин. 15,4).

А святые отцы, приводя свидетельство святого царя Давида из Псалтири: вкусите и увидите, как благ Господь (Пс. 33, 9), толкуют его так, что должно христианину всеми мерами искать и достигать сладости в молитве и непрестанно искать в ней утешения, а не просто, только по однажды в день, читать «Отче наш». Вот я вам прочитаю, как сии святые осуждают тех, которые не стараются о снискании и изучении сладостной сердечной молитвы. Они пишут, что таковые погрешают в том: 1) что богодухновенным писаниям являются противоречащими, 2) что не предполагают высшего и совершеннейшего состояния для души, но, довольствуясь одними наружными добродетелями, алкания и жажды правды иметь не могут, а потому лишаются блаженства и радования о Господе, 3) что, мечтая о себе по внешним своим добродетелям, нередко впадают в прелесть или гордость и тем отщетеваются». – «Это ты читаешь что-то высокое, – сказал управитель, – куда нам, мирским людям, за этим гнаться!» – «Вот я вам почитаю попроще и о том, как и в мирском быту добрые люди поучались непрестанной молитве». Я нашел в «Добротолюбии» слово Симеона Нового Богослова о Георгии юноше и начал читать.

Управителю это понравилось, и он сказал мне: «Дай-ка мне почитать эту книгу, в свободное время, когда-нибудь я рассмотрю ее». – «Пожалуй, на сутки дам, а больше не могу, ибо я читаю ее каждодневно и без нее не могу быть». – «Но по крайней мере спиши для меня это, что ты теперь прочитал, я заплачу тебе». – «Платы вашей мне не нужно, а я так с любовью спишу, только бы Бог дал вам усердие к молитве». Немедленно и с удовольствием я переписал прочтенное слово. Он читал его жене своей, и обоим им оно нравилось. Вот иногда они стали присылать за мной. Я хаживал к ним с «Добротолюбием», читал там, а они, сидя за чаем, слушали. Однажды они оставили меня пообедать. Жена управителя, ласковая старушка, сидела с нами и кушала жареную рыбу. Как-то по неосторожности она подавилась костью, какие ни делали ей пособия, никак не могли освободить, она чувствовала сильную боль в горле и часа через два слегла. Послали за лекарем за 30 верст, а я, пожалевши, пошел домой, уже вечером.

Ночью в тонком сне слышу голос старца моего, а никого не вижу. Голос говорил мне: «Вот тебя твой хозяин вылечил, а ты что не поможешь управительше? Бог приказал соболезновать о ближнем». – «С радостью помог бы я, да чем? Не знаю никакого средства». – «А вот что ты сделай: она с самого начала жизни своей имеет отвращение к деревянному маслу, и не только употреблять, но даже и запаха его не может сносить без тошноты, а потому дай ей ложку деревянного масла выпить, ее станет рвать, кость извергнется, а маслом обмажется та рана в горле, которую оцарапала кость, и она выздоровеет». – «Да, как же я дам, коли она имеет отвращение, она не будет пить?» – «Ты вели управителю, чтобы подержал ее за голову, да вдруг, хоть насильно и влей ей в рот».

Я, очнувшись, немедленно пошел к управителю и пересказал ему все это подробно. Он и говорит: «Что теперь сделает твое масло? Вот уже она хрипит и бредит, да и шея вся распухла. Впрочем, пожалуй, испытаем; масло – лекарство безвредное, хотя и не сделает помощи». Он налил в рюмку деревянного масла, и мы кое-как дали ей проглотить. Тут же началась сильная рвота, и вскоре кость изверглась с кровью, ей стало легче, и она крепко уснула.

Поутру я пришел проведать и увидел, что она спокойно сидит за чаем и вместе с мужем своим удивляются излечению, а более тому, как сказано мне во сне, что она не любит деревянного масла, ибо этого никто, кроме их обоих, не знал. Вот приехал и лекарь, управительша рассказала, что с ней случилось, а я рассказал, как мужик вылечил мне ноги. Лекарь, выслушав, сказал: «Ни тот ни другой случай не удивительны, в обоих их действовала сама сила натуры, однако ж для памяти я это запишу», – вынул карандаш и записал в памятной своей книжке.

После этого вскоре разнесся слух по всему околотку, что я и провидец, и лекарь, и знахарь; со всех сторон беспрестанно начали приходить ко мне с разными своими делами и случаями, приносили мне подарки и стали почитать и ублажать меня. С неделю я посмотрел на это, и, убоявшись, чтобы не впасть в тщеславие и не повредиться